Бодуненц forever
Шрифт:
Прикройся! – брезгливо, по-французски, скосил он взгляд на Савелия.
Бодуненц, на котором в результате частичной встречи с флагштоком из одежды остались только пиджак, сорочка, галстук, носки и туфли, не на шутку смутился. Он натянул пиджак на самые колени и передвигался исключительно на корточках. Со временем Савелий догадался, как сделать набедренную повязку из галстука: спустил его ниже пупка, повернул на сто восемьдесят градусов так, чтобы узел плотно прилегал к задним полушариям, широкий конец пропустил между ног и заправил его за поясную петлю. А ничего получилось! Как у Тарзана на корпоративе!
Сообщники главаря набросили Бодуненцу мешок на голову, минут пятнадцать волокли куда-то, а потом бросили в яму, выдолбленную в каменистой почве. Сверху яма была прикрыта решеткой из стальных прутьев. Короче, зиндан. В нем было достаточно прохладно, и даже отсутствовала какая-либо лежанка.
Савелий подумал: «Хорошо, что успел недавно потренироваться».
…В четверг Савелию можно было выспаться вдоволь: в лицей лишь к двенадцати дня.
– У меня по плану стирка, – отрезала Нина, у которой в ее НИИ это мудро называлось «библиотечный день». – Снимай пододеяльник!
– Дай вздремнуть чуток! – взмолился Савелий.
– Потом! – была непреклонна жена.
И не успел Бодуненц опомниться, как она вытащила из-под него простынь. При этом Савелий перевернулся и упал с дивана на пол. Но спать очень хотелось. И Савелий продолжил сон. Очнулся он от гула стиральной машины лежащим на полу без подушки и и одеяла. Тело ныло.
«Стоит, наверное записаться в секцию йогов, – размышлял геометр, – чтобы спокойно спать на неструганных досках».
И вот сейчас, на дне ямы, где его закаленный в семейно-бытовых условиях организм активно сопротивлялся холоду, он вспомнил этот недавний эпизод с особым теплом.
Приподнялась решетка, и сверху забросили три охапки какого-то текстиля. При ближайшем рассмотрении – мужские носки.
«Благородно, – удивился Бодуненц, – но необычно. Куда их столько? Солить что ли?». И пленник опять мысленно возвратился в свою городскую квартиру, где те же носки обнаруживались даже в закатанных банках с компотом.
Происходило это периодически, вследствие неосторожного обращения. Обычно носки висели после стирки в кухне на веревке над газовой плитой и периодически падали на пол, на стол или конфорки. Случайно их находили сваренными в супе или в мясе, потушенном вместе с носками. И даже перестали обращать внимание на такие мелочи. Часто супруга использовала носки вместо прихватки и забывала их на сковороде. Савелий вспомнил также, что гости периодически выуживали его носки из заливного или растягая с рыбой. Дошло до того, что Нина за неимением виноградного листа делала долму в носках мужа. Пахло аппетитно! А в прошлом году сослуживцы супруги выловили их из трехлитровой банки с рыжиками. Поняли лишь, когда съели – замучила изжога.
Тогда еще никто не догадывался об их чудодейственности. Хотя… что-то с друзьями супруги этакое произошло: исчезли бесследно!..
«А впрочем, понятно, почему подбросили именно носки, – догадался Савелий. – В Восточной Африке, наверное, период засухи, всё выгорело, и клочка простой травы не раздобудешь, а этого снятого с членов экипажей и пассажиров морских судов добра пруд пруди».
Вновь откинулась решетка, и на охапки носков сверху упала Оксана.
– С тобой всё в порядке? – участливо спросил Бодуненц, определяя пульс пленницы.
– Пока да, – ответила девушка. – Но попали, так попали! Что на меня вчера нашло? Чем опоили? Вообще полный провал в памяти!
Их дальнейшем разговору помешал повторный скрежет сверху, свет фонаря и веревка со стальным крюком на конце, которую опустили в яму.
Пираты, показавшиеся в проеме, поманили Бодуненца руками и непонятными словами, тем не менее геометр догадался, что его вызывают на допрос. Одного. Очередь Оксаны, стало быть, дойдет позже.
Савелий встал одной ногой на крюк, а руками зацепился за веревку, и его сразу вытянули наружу. Опять набросили на голову мешок и куда-то повели.
Через несколько минут Бодуненц очутился в комнате, где в центре на коврах и подушках восседал главарь.
Пленника бросили рядом.
– Откуда и зачем? – грозно спросил пират-ага тонким голосом на прованском диалекте.
Джером Монго, главарь пиратов, сначала и не узнал Бодуненца.
Зато Савелий сразу идентифицировал Джерома [4] .
– Не ты ли у нас снег убирал с проезжей части? – забрюзжал Бодуненц таким же фальцетом, но на русском языке.
4
«Деды в индиго», стр. 293.
– Ты чего дразнишься? – подскочил на подушках Монго. – Винокура из себя возомнил?! В интермедии «Гарем»?!
– Нет, просто так получается.
– Тише ты! – зашипел главарь и стал опасливо озираться по сторонам, не понял ли кто русскую речь.
Убедившись, что остальные пираты пока никак не реагируют на важную информацию, он больно стукнул Савелия по голове колотушкой из скорлупы кокосового ореха.
– Будет шишка, – решил Савелий, очнувшись через час.
– А это ты, африканский недоучка? – взялся он за свое.
– И не одна, – сделал пленник вывод после повторных ударов и еще двух часов лежки.
«Зверь! Настоящий зверь!» – затряслись от страха остальные пираты.
Пока Савелий находился в отключке, он сравнивал свой прежний голос с настоящим. Сравнение было явно не в пользу последнего. То ли дело у сына семиклассника! У Казимира недавно произошла пубертатная мутация и тонюсенький голосок поменялся на бас-профундо…
Звонок в дверь:
– Квартира Бодунцов? Откройте, избирательная комиссия.
Младший Бодуненц пошутил баском:
– Косой, тут какие-то фраерки нарисовались. Тарань перья, пощекочем им подмышки.
Выборщики с урной бросились врассыпную, оставив ворох недооформленных бюллетеней. Вот почему результаты выборов оказались вне правового поля. А сказали: «Подтасовки!»
В другой раз соседка по лестничной клетке устроила пышный девичник по случаю успешного окончания педколледжа. Девицы, облившись и обпившись шампанским, ухахатывались на ступеньках. До двух часов ночи. Вызывать милицию? Как-то стремно. Казимир, которому было к восьми в школу, выскочил в тамбур и из-за закрытой двери рявкнул: