Боец десантной бригады
Шрифт:
– Удар по почкам заменяет кружку пива, – все еще улыбаясь, пояснил мне командир отделения.
– За что?! – возмущенно закричал я. Было не столько больно, сколько обидно.
– За знакомство, – лаконичный и исчерпывающий ответ. – Еще хочешь?
Ну, здравствуй, первая учебная рота триста первого полка! Будем знакомы, тумбочка дневального по роте. Приветствую вас, загаженные, но обязанные сиять чистотой солдатские сортиры – и самое любимое, просто легендарное очко армейского унитаза, «очко номер восемь». Ох и часто же мне с вами придется встречаться!
Трудная, но почетная, исполненная сурового романтизма служба в десанте. Строгие, но справедливые командиры, верные друзья рядом. Прыжки с парашютом, рукопашный бой, стрельба, тактика, рельефная мускулатура, гордый взгляд, голубой берет и восхищенные взгляды благодарных соотечественниц…
Как бы не так! Иначе. Ничего общего с этой пропагандистской ерундой армия не имеет.
– Выше ногу! Шире шаг. Я сказал выше… – раздается по полковому плацу заливистая матерная ругань, – носочек тяни, мать твою… Я тебе… наизнанку выверну. Как подходишь?.. Раздолбай! Еще раз! – командует, как рычит, на строевом плацу сержант.
Разлинованный на белые квадраты черный заасфальтированный полковой плац. Разбитая по отделениям рота три часа отрабатывает строевые приемы без оружия. Строевой шаг, выход из строя, подход к начальнику, отдание воинской чести в движении. Горят подошвы кирзовых сапог, стерты ноги в неумело накрученных портянках, все тело ломит от усталости, а до обеда еще долго, на перекуры даже и не рассчитывай.
– Выше ногу, шире шаг, мать вашу… мы вас научим, как Родину любить! – командуют марширующими по плацу курками вконец обнаглевшие от полной безнаказанности сержанты.
Эта строевая подготовка – исключительно важная для ведения боевых действий вещь. Нам же придется к противнику строевым шагом подходить. Грудь вперед, живот втянут, чеканя шаг, подход к душману: «Товарищ душман! Разрешите в вас выстрелить? Есть лечь трупом! Разрешите выполнять?!»
– Рота-а! Смирно! Ша-агом марш!..
Идет рота прямо с плаца в солдатскую столовую, стараются чеканить шаг курсанты. Жрать охота – аж сил нет; слюни кипят, всей душой стремишься к горячим кастрюлям, а телом здесь.
– Рота, смирно! Равнение налево!
Строй курсантов проходит мимо взводного офицера, очень стараются новобранцы-курки держать равнение на командира. Недовольно морщится невысокий, давно пересидевший в должности командира взвода офицер – херово идут воины-десантники.
– Вы что, мало их е…ли? – сурово укоряет товарищ старший лейтенант сержантский состав.
– Будем их в личное время тренировать, – уверенно обещают сержанты. – Так вздрючим курков, что через пару суток можно хоть на парад их отправлять. Таких тонких, звонких и прозрачных.
Взводный удовлетворенно кивает. У нас в роте такие младшие командиры, что слово с делом у них не расходится. Обещали вздрючить, значит, вздрючат.
– Рота, стой! – коротко, властно командует офицер.
Замирает перед входом в столовую строй, урчат голодные желудки.
– Ро-ота! Слева в колонну по одному, для приема пищи… бего-ом марш!
Ну вот и обед; пожрем, чуток передохнем – и с удвоенными силами побежим учиться любить Родину.
Кормили, в общем-то, нормально. Непривычно после домашних разносолов, а так ничего. За столом не едим – заглатываем пищу. Быстрее, быстрее забить желудок! В моей алюминиевой тарелке остается здоровенный кусок вареного свиного сала, такое противно-жирное на вид. Знаю: если не съем его, голод будет мучить весь оставшийся день. Закрываю глаза и, не жуя, с трудом пропихиваю в пищевод кусок. Провалилось сало в желудок, можно открыть глаза. С интересом наблюдаю за соседом – он аварец, призван из горного аула Дагестана. Уже второй день как отказывается есть свинину, а его никто и не заставляет. Не хочешь? Ну и не надо! Сегодня пошел третий день его службы. У аварца закрыты глаза, на лице гримаса мучительного отвращения, во рту кусок вареного сала, с губ капает жир. Да, голод не тетка! Через неделю он, принимая пищу, уже не закрывал глаза, не морщился, а с вожделением прожевывал балтийскую свининку и шарил взглядом по столу: «А нет ли добавки?»
После обеда приказ Родины строг: «Час времени – и чтобы все блестело! Время пошло! Какие веники? Курсант! Ты что, совсем оборзел?! Наряд вне очереди. И ручками, ручками все дерьмо убираем!»
Исполняя свой конституционный долг, убирали территорию части руками. Быстро узнали, что означает подлинная служба в легендарных войсках, тех самых, которые сразу и воздушные, и десантные.
После ужина – уборка казармы; нужно штык-ножами мастику с полов соскрести и новую наложить. Над тумбочкой дневального висят большие часы. Время уже 22.00, по распорядку дня – отбой. А мы не успели все сделать. Ах, вы не успели?! Родной! Так у тебя вся ночь впереди, успеешь.
Полы блестят и воняют свеженькой мастикой, солдаты шатаются. Новые сутки уже пошли, а прежняя суточная служба еще не закончилась, армейским дятлом долбит по мозгам новый приказ:
– Ро-ота! Сорок пять секунд – отбой!
Два часа ночи. Рассыпается строй, замотанные «половой» жизнью курсанты летят к кроватям, на ходу срывая одежду. Горит в руке у дежурного по роте спичка. Успеем скинуть одежду и лечь под одеяло, прежде чем огонек чуть обожжет сержанту пальцы, – отдохнем. Не успеем? Подъем!!! Будем тренироваться!
– Ро-ота! Сорок пять секунд – отбой!
Четыре часа ночи; натренировались так, что не только в сорок пять секунд уложились, а перекрыли норматив. Залегли по койкам. А через два часа, ровно в шесть, дежурный по роте ревет:
– Ро-о-ота! Подъем!!! Выходи строиться! Форма одежды номер два, для особо тупых объясняю: трусы и сапоги. Построились?! Рота… бегом…. Марш!
Больше половины учебного времени мы занимались уборкой казармы и территории и другими столь необходимыми для военной подготовки хозяйственными работами. Ходили в наряды по роте и караулы, наряды по кухне, наряды… наряды, где одна лишь работа под бдительным матерно-кулачным надзором сержантов. Нагрузки большие, пайка скромная, жрать и спать хочется постоянно. А командиры тебя все любят и любят и никак не уймутся. Знаете, что такое командирский армейский оргазм в мирное время? Это блистающая чистотой территория части, сияющие опять же чистотой казармы и шагающие строевым шагом курсанты. Еще ловит командир глубокий оргазм от выровненных по ниточке коек, отбитых кантиков на застеленных одеялах, от туго перетянутых ремнями талий курков и зеркально-чистых кирзовых сапог.
Мое первое впечатление от армии? Она, «непобедимая и легендарная», грозит врагу и готова его победить только образцовой чистотой территории и казарменным порядком в воинских частях и собирается ходить в атаки исключительно строевым шагом.
Военной подготовкой тоже занимались, вот только на нее времени немного оставалось.
Бегом марш!!! Это мы с полной выкладкой бежим на стрельбище. Потные, грязные, замученные. Отстрелялись?! Бегом марш!!! Это назад, в расположение части. Вспышка справа! От команды «вспышка ядерного взрыва» рота падает в грязь. Отставить! Не уложились в норматив. Ро-ота! Газы!!! Резиновая маска, гофрированная трубка, пот и сопли заливают сжатое противогазом лицо, с хрипом входит и выходит воздух из легких. Бегом марш!!! Не хватает воздуха, заплетаются ноги, оттягивает плечо и бьет прикладом по заднице опостылевший ручной пулемет. Это кто там такой умный, что трубку отвинтил? Еще пять километров! Ро-ота! Газы!!! Бегом… Марш!