Боевой амулет
Шрифт:
Сопровождение машин миссии оказалось делом нудным и напряженным. К проводке колонны усиленное внимание проявляло высшее командование. В эфире то и дело раздавались позывные капитана Верещагина.
– Таможенник, срочно доложите обстановку. Москва сведения требует, – сипел в наушниках какой-нибудь высокий чин, сидевший в штабе группировки.
Наблюдателей интересовало буквально все. Они посетили лагеря беженцев, фильтрационные пункты, где проверяли на вшивость подозрительных субъектов, выдававших себя за невинных ягнят, расположение некоторых частей
Верещагин признался «фэбосу», производившему впечатление толкового мужика:
– Задолбал меня этот круиз. Я ведь не гид из экскурсионного бюро, чтобы все время улыбаться и думать, как бы этим хреновым наблюдателям «чехи», которые затаились среди беженцев, под ноги гранату не бросили. Или не ударили по джипарям из кустов автоматной очередью.
Сотрудник спецслужб понимающе кивал рано поседевшей головой:
– Терпи, капитан. Не одному тебе этой мудистикой заниматься приходится.
Верещагин знал, что безопасность передвижения миссии обеспечивают не только его десантники, но и подразделения спецназа, следующие параллельным курсом, и контрразведчики, поставившие на уши всю свою агентуру в местах возможного пребывания наблюдателей, и «летуны», барражирующие по всему маршруту следования колонны, и инженерная разведка, проверяющая каждый сантиметр дороги.
Но в этом бетонном загоне был финиш утомительного марафона. Поэтому настроение у капитана Верещагина резко улучшилось. Облокотившись на капот джипа, он с наслаждением курил, подставив лицо солнцу.
Подошедший полковник, перед которым пришлось встать по стойке смирно, важно пробубнил:
– От лица командования благодарю за службу!
– Служу России! – гаркнул во все горло капитан.
Иностранцы испуганно оглянулись, а один из них, маленький кривоногий японец в синей бейсбольной шапочке, направил на десантника объектив видеокамеры.
Полковник замахал руками:
– Тише, тише. Нечего так горланить.
На смену осторожному полковнику подошел усмехающийся «фээсбэшник». Приятельски хлопнув десантника по плечу, он попросил сигарету, после чего сказал:
– Что, капитан, как в анекдоте про Соловья-разбойника?
– Не слышал такого.
Затягиваясь со смаком терпким дымом недорогих сигарет, «фэбос» выдал анекдот, больше похожий на присказку с глубоким смыслом:
– Поступил Соловей-разбойник на службу к русским богатырям, послужил, а потом пожаловался кому-то из приятелей. Говорит, что, мол, хорошие они люди, только угодить трудно. То им низко летаешь, то слишком громко свистишь.
Верещагин, оценивший иронию анекдота, хмыкнул:
– Смешно.
Иностранцы, размявшись на свежем воздухе, чередой потянулись в здание. Там представители администрации уже исходили слюной, вертясь вокруг накрытого банкетного стола. Обильное застолье было завершающим этапом работы миссии на чеченской земле. Офицеров и солдат на этот праздник жизни, естественно, не приглашали. Да Верещагин и не стремился попасть в общество чиновников и наблюдателей, озабоченных соблюдением прав человека в воюющей стране.
Когда двор почти опустел, к десантнику подошла руководительница миссии.
Азиатка с оливковой кожей и черными до синевы густыми волосами, занимавшая в международной организации высокий пост, была родом из Индии. Эта страна тоже изведала, что такое терроризм, а самые выдающиеся государственные деятели умерли не в своей постели, а от рук религиозных фанатиков или наемных убийц. Поэтому госпожа Майпур, кстати, вполне сносно разговаривающая на русском, старалась объективно смотреть на происходящее в Чечне. Некоторым наблюдателям, стремившимся накопать как можно больше грязи, а затем обвинить официальные власти в преднамеренном затягивании конфликта или даже в геноциде чеченского народа, такая позиция руководительницы миссии явно не нравилась.
Верещагин мимовольно взял под защиту отличавшуюся нездешней красотой женщину. Когда какой-нибудь ретивый крикун из числа непримиримых наблюдателей начинал качать права или слишком громко спорить с руководительницей миссии, за ее плечами возникала увешанная оружием фигура капитана. Верещагин молча смотрел на крикуна колючим, предостерегающим взглядом, в котором читалась лишь одна фраза: «Заткнись, дружок». Так и происходило. Крикун втягивал голову в плечи. Захлопнув рот, он немедленно отодвигался, силясь понять, откуда у госпожи Майпур появился столь грозный защитник. А Верещагину просто нравилась эта женщина, нравилась так, как может запасть в душу уставшему от войны мужику создание, похожее на экзотическую птицу, занесенную ветрами войны в эту неприветливую сторону.
Капитан и сам боялся признаться себе в этом странном, ненужном, как ему казалось, чувстве. Ведь никакого романа, согласно всем правилам здравого смысла и логики, между десантником и иностранной дипломаткой быть не могло. Они были людьми разных сфер. Капитан Верещагин выполнял тяжелую и порой грязную работу, каковой на самом деле является война. Госпожа Майпур занималась высокой дипломатией, о которой у капитана было довольно смутное представление. Но эта женщина с антрацитовыми волосами, волнами спускающимися вниз, со словно светящейся изнутри оливковой кожей и безупречной фигурой заставляла сердце капитана Верещагина учащенно биться. Такое сердцебиение он испытывал только перед атакой.
Встав напротив капитана, индуска спросила:
– Вы уходите?
Верещагин шутливо взял под козырек:
– Задание выполнено. Мне пора возвращаться в расположении части.
– Жалко, – с плохо скрываемой грустью произнесла руководительница миссии. – Я имела надежду побыть с вами еще.
Она неправильно выстраивала предложения, и в этом было особое очарование. У капитана от волнения пересохло в горле. Он делано закашлялся и отвернулся, чтобы скрыть волнение. В душе Верещагин корил себя на чем свет стоит и за это волнение, и за учащенное сердцебиение, и за то, что ему нестерпимо хочется прижать стоявшую рядом женщину к себе, покрыть ее лицо поцелуями и ощутить жар ее тела.