Боевой Космос
Шрифт:
Солнечный свет вдруг настоятельно напомнил Гарроуэю недавнюю болтовню в казарме об ухудшении климата Земли. Конечно, религии различались между собой, но согласно викканским верованиям, сама по себе Земля — живая богиня Гея в материальной оболочке. Так утверждала выдвинутая двумя столетиями ранее теория единства духа материи Лавлока. Видеть Землю в ее современном состоянии было просто-напросто больно. Что застанет Гарроуэй здесь, вернись он лет через двадцать? На что будет похожа планета после его возвращения?
Неужели она умирает, и не в
Но что мог сделать один человек, чтобы остановить надвигающуюся экологическую смерть планеты?
— Куда ты, черт возьми, меня ведешь? — спросил он У Кэт, спускаясь вслед за ней по ступеням крыльца.
— Я всего-навсего хотела найти место, где мы могли бы поговорить, — ответила она. — Может, найдем какой-нибудь пустой лэндер.
Напротив ослепительно белого здания казармы вдоль плаца выстроились в линию многочисленные транспортные средства. Большие ангары по их обслуживанию и аэродромная башня располагались по периметру.
Транспортные средства — лэндеры и транспортеры — предназначались для высадки личного состава. Главным образом это были «Уорхаммеры» М 990, или «молоты войны», названные так за тупые, в форме полумесяца носы, похожие на рабочую часть двуглавого молотка. В них были установлены турели с плазменным оружием.
Основной бронированный корпус транспорта за носовой секцией был уродлив, как деформированный кирпич. И хотя летали они пусть и не слишком изящно, зато успешно доставляли морпехов с орбиты, прямо из брюха трансатмосферного транспорта «Дракон». У них имелось отличное вооружение. Помимо плазменных пушек они были оснащены точечной лазерной защитой, а также электромагнитной пушкой турельного типа под носом и в кормовой части. Каждый «Уорхаммер» рассчитан на два отделения по двадцать человек плюс оружие и снаряжение. Гарроуэй и его спутница пошли по асфальтированной дорожке к ближайшему «Уорхаммеру». Кэт коснулась панели доступа. Крышка люка открылась, пропуская их в грузовой отсек.
— Здесь намного просторнее, чем в старых лэндерах, — сказал Гарроуэй, залезая внутрь и держась рукой за окрашенный в белый цвет верх корпуса. — Жаль, что их не было у нас на Иштаре.
— Да, в Корпусе всегда придумывают все новые и новые усовершенствования, — откликнулась Кэт. — Новые, современные способы убийства. В общем, я подумала, что здесь нам не помешают.
— Решила, что я собирался что-то скрыть?
— Нет, но я не хотела, чтобы тебе кто-нибудь помешал излить душу. Давай, старик, выкладывай. Ты действительно хочешь убить отца?
Гарроуэй вздохнул.
— Убить? Думаю, нет. Я не хотел бы сесть в тюрьму. Или быть приговоренным к ношению наночастиц «сторожевого пса». Второе, думаю, похуже, чем мы можем себе представить.
— Твоя мать сама вернулась к нему, ты же это знаешь. В некотором смысле она тоже виновата.
— Несправедливо так говорить.
— Жизнь вообще несправедлива. Мне жаль женщин, которых избивают, и больно слышать о том, что они возвращаются к своим мучителям, надеясь, что смогут их изменить, или просто потому, что не знают, куда деваться. Я понимаю, что должна помочь им, но чем?
— Похоже, ты принимаешь все это очень близко к сердцу.
— Да. Из-за сестры. Третий муж забил ее до смерти. Первые два тоже ее безжалостно истязали.
— Сочувствую.
Кэт пожала плечами.
— Я слышала, что этого ублюдка недавно освободили от наночастиц, и теперь он здесь, в Детройте. Надеюсь, ему страшно. Мне очень, очень хочется на это надеяться. Но я не собираюсь убивать его.
— Моего отца так и не поймали, — сказал Гарроуэй. — Наверняка укрывается у «ацтлантистов». В свое время он им сочувствовал.
— Да, только когда это было. Лет двадцать назад? Теперь он — совершенно другой человек. Не думаю, что стал лучше. Я даже не говорю, что этот ублюдок не заслуживает смерти. Но тебя слишком долго не было на Земле, чтобы врубиться во все это. — Кэт усмехнулась. — Даже если для тебя прошел всего-навсего год.
— Черт побери, Кэт. Он убил мою мать!
— Ладно, ты отыщешь его, найдешь, где бы он ни скрывался. И что сделаешь?
— Не знаю, но хочу засадить пулю ему в башку или разбить его коленные чашечки, сделав навсегда калекой.
— Калекой, благодаря наномедицине, он не останется. Смотри, как подлечили того засранца, которого ты ударил ногой. Да как ты все это осуществишь, когда «сторожевой пес» все время следит за твоими мыслями?
Глаза Гарроуэя загорелись. Он с трудом перевел дыхание.
— Очнешься в тюрьме, с обвинением в покушении на убийство. И это будет далеко не «капитанская мачта». Ты предстанешь перед гражданским судьей. Постыдная развязка. Тюрьма или того хуже. Думаешь, месть или попытка мести и в самом деле того стоит?
Из глаз его вдруг хлынули слезы. Из горла вырвался вначале сдавленный стон, а затем плач. Он не плакал так с тех пор, как жил дома с мучителем-отцом и матерью, запуганной побоями мужа.
Прошло довольно много времени, прежде чем Гарроуэй успокоился в теплых объятиях Кэт. Откидная багажная полка грузового отсека стала ложем любви, толстый рулон пены — матрацем. Их ласки были мучительными и жадными. Наконец они слились в одно целое. Пот, скользя по влажной коже разгоряченных тел, впитывался в матрац. С выключенным кондиционером в «Уорхаммере» было нестерпимо жарко, но это не имело для них никакого значения.
Вдыхая тонкий аромат ее волос, смешивающийся с запахами пота, секса и машинного масла, Гарроуэй мысленно справился со своими внутренними часами.
— Нам надо возвращаться, — прошептал он.
— Я знаю. Это было… чудесно. Спасибо тебе.
— Спасибо тебе, — сказал он.
— Что же ты собираешься делать? Уйти из Корпуса и пробовать выследить отца? Отсидеть срок в тюрьме? — В слабо проникающем из кабины «Уорхаммера» свете он увидел, как Кэт криво усмехнулась. — Или полетишь со мной к звездам?