Боевой оркестр (CИ)
Шрифт:
Полковник Баграмян был человеком новым в штабе сто тридцать третьей двизии. Поэтому встреча и была неожиданной. Отчасти тому способствовало стремительное появление начштаба в расположении.
Не стоит удивляться, что армянская речь. используемая радистом, произвела на Ивана Христофоровича сильное впечатление. Показалось особенно удивительным полное отсутствие в тексте сообщения каких-либо подобий русских слов. Все же полковник терпеливо дождался слов 'Ахордагрутйан вэрдже'25 и лишь после этого пристально глянул на явного соплеменника и потребовал по-русски:
–
Радист вскочил и вытянулся в стойке 'смирно':
– Командир отделения Варпетян!
Баграмян сразу же отметил чистый русский язык.
– Должность?
– Шифровальщик штаба дивизии!
Полковник сразу же догадался, что подобные навыки не могут появиться сами по себе, и продолжил:
– Где учились?
– В особой учебной роте под командованием майора Айвазяна.
Эта фамилия ничего не говорила, слишком распространенной она была. Но тут Баграмян вспомнил услышанные краем уха обрывки разговоров про учебку с армянским радио. Замысел неведомого хитроумного командира стал вполне понятен.
Шифровальщика стоило похвалить:
– Хорошо работаете.
– Служу Советскому Союзу!
– Продолжайте, Варпетян.
И черноглазый обладатель длинного носа - короче самый что ни на есть армянин по внешности - в должности шифровальщика повернулся к рации в ожидании очередного сеанса связи.
Жуков не пожелал играть по правилам.
В полосе ответственности бригады осназа концентрация артиллерии не была какой-то очень уж особенной. Уж точно там было не двухсот стволов на километр фронта26. Впрочем, эта максима была пока что никому не известна, в том числе Георгию Константиновичу. Не удосужился никто из военачальников выразить свои глубокие мысли таким образом. Причина убыли в орудиях была простой: часть осназовских самоходок Жуков перебросил на двадцать километров восточнее. И как раз в зоне ответственности сто сорок четвертой дивизии накопились те самые две с лишком сотни стволов - с учетом, разумеется, полковушек и дивизионных орудий. Там же сосредоточился инженерный батальон.
Там, где намечался прорыв силами бригады Черняховского, в капонирах затаились установки с эрэсами. Вроде бы этот глагол не очень подходил для двадцатитонных восьмиколесных машин - а к каждой полагалось еще по три погрузочно-заряжающих грузовика того же веса - и все же они именно затаились. Маскировку готовили со всем тщанием, особенно после разжалования командира саперного взвода до младшего лейтенанта за небрежность работы его подчиненных. Но сверх того эти даже на вид грозные зверюги располагались отнюдь не на передовой, а на дистанции восемь с половиной километров от линии государственной границы. По расчетам штаба этой огневой мощи должно было хватить на полное подавление всякого сопротивления в полосе глубиной до тридцати километров, но комкор не пожелал наслаждаться оптимизмом. По этой причине он не отдал соседям ни единого танка или бронетранспортера.
Помня предупреждения Александрова, Черняховский усилил караульную службу не только количественно, но и качественно. Для этого пошли в ход наголовники, позволяющие видеть тепло человеческого тела. Результат сказался: разведгруппа из пяти человек была обнаружена еще на сопредельной территории, а после нарушения
По окончании боестолкновения особый отдел высказал свое эмоциональное неудовольствием тем фактом, что никого из разведгруппы не взяли живым:
– Твою... и... сквозь... через... ты что, не понимаешь... языки нужны! А ты... недо... и в какую... полезло... и чтоб в следующий раз только из обычного пулемета...
Командир бронетехники отбрехивался тем, что нарушители наотрез отказались сложить оружие и, наоборот, пустили его в ход. В доказательство он представил почти целехонький - исцарапанный приклад не в счет - финский автомат с еще теплым стволом и неполным диском.
Лейтенант особого отдела хоть и был матершинником, но инструкции не забыл.
– Ладно. Автомат этот я изымаю.
И. явно не желая подозрений в стяжательстве, добавил:
– Пойдет в разведроту. Там это оружие изучат. Знания, они лишними не бывают.
Уже по уходе придиры-особиста старшина, орудовавший крупняком, за перекуром неофициально заметил другим экипажам:
– Грозная штуковина этот КПВТ. Какие там, к разэтакой матери, языки! То есть язык достался, и даже с головой, да только голову в шапке всего лишь и нашли, а еще сапоги с ногами внутри. Все, что посередине, в мелкие брызги. Остальных разве лопатами собирать, да в ведрах хоронить. А из ПКМа можно бы дать по ногам, тогда был шанс довезти до санбата.
– Так это ты перестарался, Феклистов, - рассудительно заметил командир другой бронированной машины.
– Это надо суметь: всю живую силу подвымел, и все три винтовки как под кувалдой побывали. В следующий раз... того... побережней с патронами.
Командир старшины Феклистова тут же бросился на защиту подчиненного:
– Наоборот, все правильно сделал. Это ж была диверсионная группа, верно? Ну и накрыли их густо - а там рация была, между прочим!
– так что никто и мяукнуть не успел.
– Вот на их аппаратуру я бы поглядел, - мечтательно заметил радист.
– Какое там 'поглядел', от рации коробка с дырищей осталась, да и ту в особый отдел сдали. Сам видел, во какая, - и свидетель продемонстировал кулак.
Видимо, солдатский телеграф работал исправно. Это доказала последовавшая реплика:
– А вот тут ребята говорили, что у соседей тож побывали ихние диверсанты, так ушли все и линию связи трижды портили, то есть в трех местах перерезали. Даже кого-то там из связистов подстрелили.
– А у нашенских тихо. Пока еще одна группа не появится, понятно. Ведь не успокоятся, верно говорю.
– Значит, еще пятеркой меньше у белофиннов станет, - веско ответил политрук. Разумеется, никто возражать не стал.
По договоренности с Жуковым, снабжение полка осназа полностью легло на Александрова. Результаты оказались положительными лишь частично.
Да, боеприпасы поступали в заданных количествах, то есть ровно столько, сколько могли увезти тяжелые грузовики. Да, горюче-смазочных материалов запасли столько, что командующий танковой ротой Михаил Лукин, имевший опыт боев на Халхин-Голе, оптимистически заметил в присутствии комполка, что их, дескать, на месяц боев хватит и еще останется.