Боевой устав Гоблина
Шрифт:
– А ну-ка руки на стену! – рявкнул лейтенант.
– Мы все объясним, – попытался я вступить в переговоры, но офицер меня больше не слушал.
– Молчать! Руки на стену, я сказал! Не двигаться!
– Надо сдаваться, брат, – повернулся я к орку. – Думаю, наши разберутся.
Но в тот самый момент, когда мы потянули руки вверх, у очкарика-сержанта «сорвало предохранитель». Должно быть, гоблин вспомнил намозоливший глаза транспарант. С отчаянными криками «Смерть мятежникам!» он начал стрелять.
Выпущенный поверх головы лейтенанта разряд ушел в потолок, выбив облако известковой пыли. Офицер, крича «Отставить огонь!»,
Да и цель, в общем-то, не ждала с покорностью, когда в нее попадут. Развив скорость стартующих гепардов, мы ринулись прочь.
Мы мчались в сторону холла, а смертоносные плети разрядов секли стены, потолок и пол дворца. Треск жезла слился с топотом ботинок и криками лейтенанта. Где-то визжали женщины и падала мебель. И наконец, полностью перекрыв все прочие звуки, взревела глотка сирены.
Коридор закончился одновременно с тем, как истощился кристалл горе-стрелка. Однако считать, что неприятности этим также исчерпались, было рано. Сверху и снизу на лестнице уже маячили какие-то фигуры, безусловно готовые вести огонь на поражение. Не сговариваясь и не сбавляя скорости, мы свернули в холл с витражом и колоннами.
В холле тревожная сирена выла значительно слабее. Парадный вход был заблокирован баррикадой из двух скамеечек и напуганным бойцом киафу. Едва мы показались в холле, боец зажмурился, выставил перед собой жезл, заголосил на языке предков и нажал на спусковой крючок. Мы залегли. Так же поступили наши преследователи на лестнице и в коридоре.
Скорострельность жезла оказалась чудовищной. За каких-нибудь полторы секунды огромный кусок панно превратился в стеклянную крошку и стеклянный звон. Когда разряженный кристалл зашипел впустую, защитник врат, не прекращая орать, сорвал с пояса один за другим два ручных файербола и швырнул туда, где подозревал наличие противника. Глаза гоблина все еще оставались закрытыми, поэтому броски вышли не вполне точными.
Первый шарик файербола ударился о колонну, отскочил и потерялся из виду. Взрыв почему-то задерживался, но стоило ли об этом сожалеть? Зато второй подкатился к самому моему лицу. В последнее мгновение жизни я очень ясно рассмотрел гремлинскую маркировку на его боку, увидел, как отскочило круглое донце… и как из образовавшейся щели начал вырываться густой дым.
Судя по всему, гибель в аду разрыва откладывалась. Я схватил обжигающий, все обильнее коптящий шарик и метнул его за спину. Тем временем первый файербол успел задымить половину холла.
Пригибаясь и стараясь не дышать, мы скрылись в непроницаемой для взгляда завесе.
Глаза и глотку разъедала жуткая резь. Идти было некуда, преследователи наверняка перекрыли все пути. Кроме разве что одного, еще недавно бывшего стеклянной стеной. Я сгреб Зака за шкирку и поволок к панно. Перерубить ножом-пилой олово витражных переплетов было плевым делом. Я направил в дыру орка, следом нырнул сам.
Это оказался банкетный зал. Он пока был задымлен сравнительно слабо. Лавируя между массивными столами и сдерживая кашель, мы устремились к ближайшему окну. Зак добрался до него первым, сунул за портьеру голову и застыл.
– Ну, что там? – шепнул я.
– I guess we’re fucked now.
– Решетка?
– Хуже.
– Наср, неужели трудно ответить конкретно?!
В бешенстве я отдернул полотнище. Окно перекрывал медный щит с узкими прорезями – очевидно, для ведения огня.
– Да-а-а… Солидно укрепились.
– А снаружи незаметно.
– Для того и существуют тонированные стекла, – сказал я и быстро двинулся вдоль стены, на всякий случай заглядывая за остальные портьеры. Разумеется, напрасно, бронированы были абсолютно все окна. – Надо искать другой выход. Парадный нас вряд ли устроит. Но если здесь отмечают торжества, то должен быть ход на кухню. Скорей всего, вон там, за углом. Через нее и выберемся. Нам ведь не привыкать.
– Думаешь, в кухне еще нет засады? Наверняка повар с тесаком затаился.
– Или безоружная девка-официантка.
– Да? Идем скорее, хватит трепаться! – нетерпеливо воскликнул орк.
Стрельба и вой сирены внутри дворца едва не спровоцировали Люсьена на силовой прорыв укреплений. Огонь с высокой вероятностью мог вестись по диверсантам. Так ли это, Люсьен не знал. Его чувства, хоть и обновленные действием ремкомплекта, плохо улавливали происходящее за стенами.
Гомункулус уже вынул из захватов на бедре жезл и двинулся к валу из мешков с песком, когда его остановил приказ, значительно более сильный, чем команда защиты соратников. Приказ исходил из груди Люсьена, однако источник его был внешним. Это впервые продемонстрировала самостоятельность бутыль. Производимые артефактом сигналы не были звуковыми. Они попросту возникали в мозгу гомункулуса, сразу обретая важность директивы номер один. И требовали следующего: любой ценой уберечь «бутыль» (она же «эмбрион») от возможного повреждения, а тем более гибели. Атака хорошо укрепленных позиций грозила обернуться нарушением этой директивы.
Люсьен подчинился. Он повернулся к дворцу верховного правителя спиной, спрятал жезл и двинулся дальше. Либо он встретит диверсантов и получит от них конкретные указания, учитывающие изменившиеся обстоятельства. Либо не встретит и тогда найдет безопасное место, где попробует допытаться у «эмбриона», как надлежит поступать в дальнейшем.
Глава 19
Дверь, за которой нам должны были открыться пищевые кулуары дворца, оказалась запертой. Но разве могла такая преграда сдержать могучих молодцев, по пятам которых мчится безжалостная погоня? После двух орочьих ударов ногой замок вылетел вместе с изрядным обломком косяка.
Напоследок я обернулся: не лезут ли сквозь дыру в панно преследователи? Нет, никто не лез, лишь сочились струи серого дыма, похожие на жирных многоголовых гадин. Сирена взвыла последний раз и заглохла.
Я бережно прикрыл дверь, пристроил на место выбитую щепку и отправился вслед за орком.
Тот двигался крадучись, прижимаясь к стене, будто вор в темном переулке. Конечно, сходство было карикатурным. Вор одевается как можно незаметнее, а Зак зачем-то вновь нахлобучил на голову голубой шлем. На мой взгляд, чертов котелок был одной из самых подозрительных деталей в нашей амуниции. Подозрительней даже, чем женские шорты. А главное, деталью заметной, запоминающейся. Теперь, когда наша тайная миссия с треском провалилась, от демаскирующей штуковины следовало избавиться как можно скорее.