Боевые маршруты
Шрифт:
– На, ку-шай. Карашо ку-шай.
Мы старались не принимать подарков, но китайцы обижались: ведь они предлагали их нам от чистого сердца.
Занимаясь подготовкой местных авиационных кадров, мы по просьбе правительства провинции совершали и далеко не учебные полеты, нередко связанные с большим риском. Однажды мы со штурманом Тимофеем Мизер-ским отправились по неотложному делу в южную часть провинции Синьцзянь. Погода стояла скверная. Встретившиеся на маршруте горы оказались закрытыми туманом. Возвращаться назад тоже уже поздно -
Стали искать обходные пути. Шесть часов проболтались в воздухе, пока не заметили на вершине горы сравнительно ровную площадку. Надо немедленно приземляться, пока ее снова не закрыл туман. Знал, что иду на риск, но ничего другого не оставалось: парашютов тогда еще не было.
Сбавил обороты моторов, уменьшил скорость, рассчитываю, как бы поточнее "притереть" самолет к земле. Слева возвышается скала, справа виднеется пропасть. И все-таки приземлился. Если бы мне сейчас рассказали что-либо подобное - не поверил бы.
Оказались мы на высоте около двух тысяч метров, сошли с Мизерским на землю и обнялись от радости: живы остались.
Отправляю штурмана вниз, в долину. Там, километрах в семи, должен находиться наш аэродром. Надо же дать знать о себе, да и о горючем побеспокоиться. Сам же остался у самолета. Вскоре опустилась ночь. В ущельях зашумел ветер. "Вот хорошо, - подумал я.
– К утру туман разгонит". Но вместе с ветром и мороз крепчал, Залез я в кабину, а согреться не могу. И есть хочется, и холод донимает. Так и просидел до рассвета, ни на минуту не сомкнув глаз.
Утром вижу: в мою сторону конники мчатся. Свои? Чужие? Прильнул к пулемету. Но опасения оказались напрасными. На помощь спешили местные жители, а с ними Мизерский и техник Кузьмин. Две лошаденки тащили на спинах связанные веревками канистры с бензином.
Когда самолет заправили, китайцы помогли развернуть его носом в обратную сторону. Потом пошел осматривать площадку. Она круто обрывалась, но была достаточной для разбега машины. Попрощались мы с китайцами, отблагодарили за помощь, начали разбег.
Но оказалось, я просчитался. Дистанции для разбега не хватило, и самолет над обрывом провалился. Однако нужная скорость была достигнута, машина на время как бы зависла над пропастью, потом постепенно начала набирать скорость и высоту. Все. Опасность миновала. Погода в тот день стояла ясная, и мы благополучно добрались до Урумчи.
Каждый полет в горах Синьцзяна был связан с большим риском. Погода там изменчива, горы безлюдные, растительности никакой. Окажись один на один с этим суровым краем - мало надежды, что выживешь. Кто тебя будет искать? Разве какой случайный охотник наткнется. Поэтому, вылетая на задания, мы брали с собой запас продуктов, спички, нож, перевязочные материалы и другие необходимые в аварийной обстановке вещи.
Особенно донимали ветры, достигавшие иногда ураганной силы, В воздухе они бросали самолет, как пушинку, а на земле взвихряли тучи пыли, несли крупную гальку. В таких случаях самолеты приходилось привязывать.
Однажды я куда-то уезжал и вернулся на свой аэродром только через несколько дней. Смотрю и глазам не верю: на поле ни одного самолета. Куда они подевались? Подходит ко мне начальник отряда Алексей Разоренов, расстроенный, чуть не плачет.
– Что случилось?
– встревожился я.
– Отлетались, - говорит.
– Вся наша авиация вон в том овраге валяется, - и показывает рукой на окраину аэродрома.
Оказывается, накануне разразился тайфун. Самолеты сорвало с крепежных тросов и унесло в овраг. Они были так изуродованы, что из восемнадцати штук потом даже одного не могли собрать.
* * *
Объединенная авиационная школа в Урумчи, начало которой положили мы, работала уже нормально. На смену нашей группе из Советского Союза прибыли новые инструкторы. Мы же глубокой осенью 1934 года вернулись на Родину. В знак благодарности за оказанную помощь местные власти устроили советским летчикам теплые проводы.
Щит и меч
В Москве, в академии, на второй же день после возвращения меня спросили:
– Не хотите ли освежить и пополнить знания на курсах усовершенствования начальствующего состава?
– Что за вопрос?
– не раздумывая, согласился я.
– Хоть завтра готов сесть за парту.
Время пребывания в Синьцзяне было до предела занято подготовкой национальных кадров, самим же нам учиться приходилось мало. Не то что книги, даже газеты из Советского Союза мы получали нерегулярно, иногда с месячным запозданием. Поэтому предложение командования академии я принял с большой охотой.
После окончания курсов получаю назначение командиром отряда тяжелых бомбардировщиков (ТБ-3) в той же бригаде академии, где работал и раньше. Переучиваюсь на новый, скоростной бомбардировщик СБ, только что появившийся в Военно-Воздушных Силах.
На исходе 1937 года снова вызывают меня в одно из управлений и говорят:
– В Китае идет война. Японские милитаристы уже захватили все жизненно важные центры северо-восточной части страны. Китайское правительство обратилось к нам за помощью. Туда на днях вылетает группа советских летчиков-добровольцев. Не испытываете ли желания еще раз приложить там свои знания и опыт?
Честно говоря, я ждал такого предложения, потому что боль и страдания китайского народа были мне хорошо знакомы. Согласился без колебаний.
– В таком случае кончайте дела в академии и выезжайте в Алма-Ату.
До столицы Казахстана мы ехали поездом. Сюда же в огромных контейнерах прибыли в разобранном виде самолеты-бомбардировщики. Бригада специалистов завода во главе с авиационным инженером Николаем Павловичем Селезневым сравнительно быстро смонтировала их, поставила на колеса. Большое содействие в работе оказали нам пограничники. Но самолеты надо было облетать. На это ушло еще десять дней.