Боевые маршруты
Шрифт:
Дня через два уполномоченный доложил:
– Диверсанты. Выброшены к нам в тыл с парашютами с заданием рвать связь.
После этого случая мы собрали всех командиров и солдат и предупредили: быть бдительными, незнакомых людей, стремящихся проникнуть в гарнизон, задерживать. Особое внимание обратили на охрану штаба.
– Товарищ командир! А что делать с цыганами?
– обратился ко мне командир батальона аэродромного обслуживания.
– Их на лесной поляне, что юго-западнее аэродрома, как на базаре. Палатки раскинули, костры жгут.
– Что делать?
– отвечаю.
– Цыгане тоже люди, тоже бегут от немцев. Предупредите, чтобы ночью огня не разводили.
Но беспечные цыгане, видимо, не послушали доброго совета. Совершая один из ночных налетов, немцы, привлеченные кострами, сбросили туда несколько фугасных бомб. Утром мы поехали на то место и увидели страшную картину: валялись трупы людей, лошадей, разбитые повозки. По лесу бегали обезумевшие от горя цыганки, выли босоногие ребятишки.
– Немедленно забирайте все, что осталось, - говорю старому цыгану, по-видимому вожаку, - и уходите отсюда. Иначе попадете в лапы фашистов.
К полудню доложили: поляна опустела. Цыгане, захватив с собой убитых и раненых, лесными дорогами скрылись в восточном направлении.
На второй день мне позвонил секретарь Бобруйского горкома партии и попросил срочно прибыть к нему: Москва вызывает. Я сел в машину и немедленно выехал,
На проводе оказался начальник штаба ВВС генерал-майор авиации П. С. Володин. До этого он пытался связаться по телефону со штабом Западного фронта, но не смог. Вот и решил вызвать меня через горком.
– Командующего ВВС на ваш фронт пока не назначили, - сказал он.
– Поэтому передаем приказание непосредственно вам. На минском направлении немцы сосредоточили большое количество танков. Остановить их - наша первейшая задача. Бросьте на борьбу с ними всю имеющуюся у вас авиацию.
Своих сил у нас маловато. В первые же дни боевой работы дивизия понесла большие потери. Но на наших аэродромах находились самолеты других частей и соединений. И я приказал командирам полков задействовать и их.
Первое время немцы, как известно, строго придерживались определенного порядка: днем продвигались вперед, ночью отдыхали. Мы использовали их педантизм. Вечером наши воздушные разведчики определили места сосредоточения вражеских мотомеханизированных колонн, а ночью бомбардировщики наносили по ним удар. Гитлеровцы начали производить налеты на наши базовые аэродромы. Но сброшенные ими бомбы, как правило, падали на пустые места. По окончании полетов самолеты быстро рассредоточивались по запасным аэродромам и тщательно маскировались.
На третий день в Бобруйск прибыл начальник штаба ВВС полковник Худяков. Война застала его в госпитале, и он, не долечившись, ушел оттуда.
– Где штаб фронта?
– спрашивает у меня.
– Слышал, будто в районе Могилева. Точно не знаю. Связи нет.
– Что осталось из авиации?
Я доложил, не преминув напомнить о распоряжении из Москвы.
– Хорошо, действуйте, - и уехал в Могилев. Вскоре с боевого задания вернулись экипажи и сообщили, что у переправы через р. Шара в районе Грудопль, Пиловиды и Иванцевичи сосредоточилось большое число вражеских танков. Я развернул карту, отыскал названные пункты и тут же передал дежурному приказание:
– Вернувшиеся с задания самолеты заправить топливом, подвесить бомбы и быть в готовности к вылету для нанесения удара по танкам.
Такая же команда была передана и на другие аэродромы.
Бомбовый удар по танкам нанесли три девятки самолетов. Фашисты вряд ли ожидали такого налета. Их пропаганда уже успела протрубить на весь мир, что за первые два дня войны удалось вывести из строя всю нашу бомбардировочную авиацию, деморализовать войска. С воздуха танки не прикрывались. Слабый огонь открыли лишь зенитчики. За это фашисты дорого поплатились. 27 бомбардировщиков сумели им нанести большой урон.
25 июня советские войска в составе 11-го и 6-го механизированных корпусов нанесли по противнику контрудар в районе Гродно. Из Могилева позвонили, чтобы наша дивизия всем составом приняла участие в этой операции. Вечером от прибывшего к нам представителя штаба фронта узнаю: кроме нас контрудар поддерживают полки 12-й бомбардировочной и 43-й истребительной дивизий, а также 3-й корпус дальнебомбардировочной авиации, которым командовал полковник Н. С. Скрипко (ныне маршал авиации).
На этом участке фронта авиаторы совершили тогда 780 самолето-вылетов, уничтожили около 30 танков, 16 орудий и до 60 автомашин с живой силой. Успех воодушевил нас. Значит, есть у нас и самолеты, то воля к борьбе не утрачена. Рано начали ликовать фашисты.
На четвертый день войны меня вызвали по телефону в Могилев. Солнце уже клонилось к закату. Ехать на машине - значило потерять не менее шести часов. А связного самолета не было: они находились на полевых аэродромах. И тут вижу чей-то незнакомый УТИ-16.
На истребителях мне довелось немного летать. В 1938 году я научил управлять бомбардировщиком известного летчика, героя боев в Испании А. Серова, работавшего тогда инспектором ВВС, а он, в свою очередь, помог мне оседлать "ишачка", как называли истребитель И-16.
Подхожу к самолету. Рядом на траве сидит техник.
– Исправна?
– спрашиваю, указав на машину.
– Так точно, товарищ генерал, - быстро поднявшись, ответил техник.
– Заправлена горючим?
– По самую пробку.
– А летчик где?
– Не знаю.
– Садись, полетим.
Техник даже не спросил, кто я такой, быстро юркнул в заднюю кабину. Завожу мотор, выруливаю, взлетаю. "Ну, хорошо, -думаю про себя.
– Взлететь-то взлетел, а как сяду? Ведь с 1938 года на таких машинах не летал".