Боевые маршруты
Шрифт:
Николая Портнова, о котором рассказывалось, вскоре вторично отправили в госпиталь. Он был ранен осколком зенитного снаряда. Вернувшись в полк, он долго небезуспешно воевал, пока новое несчастье чуть было не вычеркнуло его из списков части навсегда.
А было так. Группа истребителей 42-го полка вылетела сопровождать штурмовиков. Портнов со взлетом задержался. Пришлось догонять своих в одиночку. Выполнив задание, истребители вернулись, но старшего лейтенанта Портнова среди них не оказалось. Не появился он ни на второй, ни на третий день. Кто-то из группы, прикрывавшей штурмовиков, пустил слух, будто сам видел, как одинокий "як" устремился в крутое пике, да так из него и не вышел. А случилось это над территорией,
Что ж, такое на войне случалось не раз, и с мыслью об утрате Николая Портнова смирились. Но спустя несколько месяцев почтальон вручил Шипкаренко письмо. Вскрыл он конверт и чуть не ахнул: в конце письма стояли имя и фамилия самого без вести пропавшего. Это письмо командир переслал потом мне. Портнов рассказывал в нем подробно о своих злоключениях.
А о том роковом дне, когда он отстал от группы, говорилось следующее. "Я набрал высоту 2000 метров и вышел к озеру Ильмень. Сколько ни осматривался вокруг, не мог обнаружить самолетов - ни своих, ни чужих. Пошел к линии фронта. И когда пересек ее, заметил совсем близко десятку ЛаГГ-3, видимо прикрывавших этот район. Не раздумывая, присоединился к ним.
Прошло минут десять, не более. Появилась еще пятерка наших "яков". Радость охватила меня и, позабыв в ту минуту золотое для летчика правило осмотрительность, я отдал ручку вперед, направив машину в пике, чтобы сблизиться со своими. Вдруг меня обдало мелкими осколками стекла, ударило чем-то по ноге, а ручка управления перестала подчиняться. Два "мессершмитта" проскочили перед самым носом.
Пытаюсь вывести самолет из пикирования - не получается. Он бешено несется вниз, и лес неумолимо надвигается на меня. Двести, или еще меньше, метров оставалось до верхушек сосен. Я принял решение покинуть самолет. Но выпрыгнуть не хватило сил - меня словно припаяло к сиденью. С огромным усилием в последний момент удалось перевалиться через борт. Дернул за кольцо. Купол парашюта запутался в антенном тросике. Меня сразу ударило о ветви деревьев, потом бросило в яму, занесенную снегом..."
Письмо было длинное, с подробностями и отступлениями. Когда к летчику вернулось сознание, он почувствовал острую боль в ноге. Унтов почему-то не оказалось. Видимо, сорвало при ударе. Пробовал встать, но от боли вскрикнул и повалился на землю. Мысль работала лихорадочно. Рядом валялись сучья сосны, сбитые летчиком при падении. Портнов обложил ими ногу в месте перелома, обмотал парашютными стропами. Теперь надо как-то выбираться из ямы - не лежать же здесь, пока придут немцы. Цепляясь пальцами за корневища деревьев, он вылез, наконец, наверх и пополз, волоча перебитую ногу. Метрах в двадцати нашел один унт, невдалеке - другой. Здоровую ногу обул сразу, а переломанную сунуть мешала адская боль. На счастье, в кармане нащупал бритву. Разрезал голенище унта, с трудом натянул его на ногу.
Вдалеке гремела канонада. Значит, там линия фронта. Полз долго, утоляя жажду снегом, голод - сосновой корой. Над летчиком время от времени разворачивались штурмовики, направляясь после обработки целей домой. Если бы они знали, как мается на земле их собрат! Только на восьмые сутки его, обросшего, изможденного, подобрали пехотинцы и отправили в госпиталь.
– А где он сейчас?
– спросил я Шинкаренко, когда тот рассказал о злоключениях Портнова.
– Где же ему быть? У нас. Разыскал-таки. Вопрос, в какой части продолжать боевую службу после госпиталя, в авиации обычно не возникал. Только в своей. Что бы с тобой ни случилось, но если остался жив, обрел силы - правдами и неправдами возвращайся в свой полк. Так оно и было. Неписаные законы войскового товарищества оказывались сильнее повелительных предписаний кадровых органов.
* * *
Чтобы во всей полноте представить события, предшествовавшие созданию 6-й воздушной армии, которой впоследствии мне довелось командовать, нельзя не вернуться к суровым дням первых месяцев Великой Отечественной войны. Осенью 1941 года на Северо-Западном фронте шли ожесточенные бои на подступах к Новгороду, Старой Руссе и Демянску. В начале августа наступавшую на этом участке 16-ю немецкую армию под командованием генерала фон Буша поддерживал свежими авиационными силами 8-й авиакорпус "Рихтхофен". Против 170 самолетов ВВС Северо-Западного фронта немцы имели не менее 600 своих. Большим превосходством располагал противник в танках и артиллерии.
В воздухе, как мне потом рассказывали ветераны армии, стоял почти непрерывный гул "юнкерсов" и "мессершмиттов". По шоссе, проселочным и лесным дорогам двигались вражеские колонны, громыхая кузовами автомашин, лязгая гусеницами танков. Вековые леса Приильменья оглашались разрывами снарядов и треском автоматных очередей. Немецкому командованию казалось, что нет такой силы, которая могла бы остановить хорошо отлаженную военную машину. Войска фон Буша вышли на рубеж Крестцы, Вышний Волочек и, наступая на Боровичи и Бежецк, стремились выровнять фронт с войсками, продвигавшимися на Малую Вишеру (слева) и Калинин (справа).
Прорвав оборону у Шимска, немцы рассчитывали с ходу овладеть Новгородом. Но их надежды не оправдались. На подступах к городу, на берегу небольшой речки Шелонь, они встретили упорное сопротивление наших воинов. У переправ через Шелонь сосредоточилось немало немецких полчищ.
В это время советское командование всю авиацию фронта бросило на защиту Новгорода. В бой с ходу вступили только что прибывшие два полка новых истребителей МиГ-3 и ЛаГГ-3, 55-й бомбардировочный полк СБ, переброшенный с Дальнего Востока. На поддержку войск в сравнительно узком секторе было направлено до 200 наших самолетов.
Немцы растерялись. У переправ образовались пробки. По скоплениям живой силы, автомашинам и танкам сильный удар нанесли советские бомбардировщики. Но здесь повторилась та же история, что и с нашей 13-й бомбардировочной дивизией в первые дни войны. Самолеты ходили на задания без прикрытия.
В документах штаба армии зафиксирован, например, такой драматический эпизод. Девятка бомбардировщиков СБ, ведомая капитаном Барченко, разгромив с малой высоты группировку немецких войск на Шелони, возвращалась домой. Над озером Ильмень ее догнали вражеские истребители. Было их более двух десятков. Бомбардировщики сомкнулись теснее. Стрелки открыли по наседавшему противнику огонь. Но силы были неравными. Как пи защищались экипажи, а устоять против наседавшего со всех сторон противника не могли. Из 9 бомбардировщиков на свой аэродром вернулись только три.
Храбро сражались наши летчики-истребители, защищая Новгород с воздуха. Немецкое командование предпринимало не одну попытку нанести по городу массированный удар, но каждый раз врага постигала неудача. В действиях советских летчиков чувствовалась продуманная тактика. Часть из них связывала боем вражеских истребителей, остальные в это время атаковали бомбардировщиков. Хотя немцы и располагали численным превосходством в авиации, но к городу прорваться так и не могли.
Героическая оборона Новгорода вынудила гитлеровское командование перегруппировать силы. Получив отпор на северном побережье Ильменя, враг после небольшого перерыва ринулся южнее озера от Старой Руссы на Демянск, Валдай, чтобы перерезать железнодорожную магистраль Москва - Чудово и выйти во фланг и тыл новгородской группировке советских войск. Танковые и моторизованные колонны противника двигались по дороге на Омычкино, Бель-1, Бель-2 и далее на Валдай. В сентябре они достигли озера Велье и здесь были остановлены.