Боевые паруса. На абордаж!
Шрифт:
Длинный корпус тлеет, точно свежераскуренная сигара. Ни мачт, ни парусов, только белая тряпка за кормой колышется под западным ветром. На берегу – пятна людей, то ли убитых, то ли попросту не способных встать. «Ковадонга» идет к берегу под парусом, весла подняты.
– Хуанита, пока не смотри, – предупреждает рулевой, – чего в мертвяках интересного? А могут попасться под весло.
Там, где бились за золото, попадались… Что ж, порядочной девушке, и правда, не дело рассматривать всякие ужасы. Зато у пирса все спокойно. Лишь портовый матрос, принимая швартовые концы, с напускным безразличием
– Что-то вы, донья Изабелла, сегодня без улова. Рыбки ни на днище, ни на лине. Необычно это для вашей милости.
– А была, и жирненькая, – вздыхает та в ответ. – Да мы услышали пушки да подумали Бог весть что. Побросали за борт почти все и – на выручку. Теперь вижу, поторопились.
– Не без того. Ну да вам, полагаю, превосходительство с комендантом все подробно обскажут. Пока скажу только, что день, в который ваша милость подобрала рыжего забияку, был счастливейшим днем Ямайки.
Немного удивленная «вашей милостью», Руфина метнулась к губернатору. Дон Себастьян, весь в пороховой копоти, рука на эфесе меча, что успел сегодня славно поработать, широко шагает навстречу. На лбу ссадина, на кирасе вмятины от картечин, колет изорван в клочья. Из-под всклокоченных волос виднеется повязка. Но серые глаза – как и серая сталь – светятся жемчугом победы…
– А, девочка моя! Вот, посмотри, что у нас завелось!
Широкий жест. Да, пару часов назад это что-то было неплохим боевым кораблем. Теперь уже и не скажешь, в две палубы или все-таки в полторы. Огонь хорошо поработал. Впрочем, не сгорело ничего, чего нельзя отстроить.
– Да, это был счастливый день! Они встали на рейде, потребовали выкуп… Я отказал – сунулись в гавань, прямо под потайную батарею. Тут я им борт и вскрыл! Заполыхало. Ткнулись к берегу – там Патрик с гарнизоном. Я ж из трех шлюпок только одну пустил на воздух. А в тех двух сидит не меньше сотни… Все, думаю, пропала Ла Вега… Нет. Выстояли. А там и я в спину ударил, с пушкарями да ополчением. Даже не верится – победили, живы… Да, вот оно, солдатское счастье. А ведь почти забыл…
Губернатора понять можно. Но – пушки есть пушки.
– Хотите еще?
– Чего? – губернатор слишком упивается победой, чтоб быстро соображать.
– Такого счастья. Возможно, по нескольку кораблей сразу…
– Спаси Господь!
– Тогда вам лучше выслушать мой рассказ.
Узнав про победу генерала де Гамбоа, дон Себастьян вновь вернулся в состояние блаженства.
– А как же еще? – спросил. – Старик еще ни разу не отдал врагу ни медяка. Кстати, как тебе его лицо?
– Он мужчина, – пожала плечами Изабелла. – Генерал океана, который победил. Какая разница?
– Скажи это нашему Патрику! Человек, что спас день и город заодно, переживает из-за того, что малость обгорел на солнце! Что же до пушек – достать их нужно, но совершенно не к спеху. Поднимать со дна тяжести – труд, какой мало кому по плечу. Иные корабли и по полсотне лет на дне ждали, та же «Месть» гренвиллевская. Тут пинассы мало. Нужна каррака, а лучше – урк или флейт. Сколько там пушек-то?
– Не меньше сотни. Скорей, больше…
Дон Себастьян вдруг посерьезнел.
– Надо чинить «гостя», – сказал. – Срочно. И писать в Гавану. Потому что уцелевшие
Которое стоит никак не меньше пятидесяти тысяч турских ливров! Что ж. Хороший куш, но «Ковадонге» пока не по силам и не по водоизмещению. Ну, одну кулеврину канонерка утащит. Две – если оставить Левую и Правую на берегу. Но это все – досужие мечты. Нужно придумывать что-то другое. Иначе команда, бодро проматывающая или разумно тратящая добычу, начнет скучать. Тем более герои этого дня – не они. Им захочется не столько добычи, сколько славы.
Да что команда! Простила б себя Руфина. Ведь доли от «спасенной» кошенили хватило бы на выкуп пинассы, чтобы не делиться больше с губернатором. Он хороший человек, и при другом обороте судьбы процентов судовладельца было б не жалко. Только не теперь, когда каждый реал – будущий судья, палач или шпион! Только не теперь, когда каждое утро на востоке встает безжалостное око, вопрошающее: «Что ты успела?» Хотя… выкупать долю дона Себастьяна в «Ковадонге» – без толку. Не продаст да еще обидится. Значит, нужен другой корабль, целиком свой.
Пока же – время готовить новый выход! Но, прежде всего – домой. Вода смоет пот, кровь и гарь. И с тела, и с души… Площадь. Отпустить охранника – да тот не уходит, остался плетень подпирать. Наверняка Хайме пообещал голову свернуть, если покинет капитана. А ведь победа, да еще двойная… Что ж, можно и помочь стражу.
– Я часа два не выйду. Можешь сбегать домой.
У них у всех – дома и семьи, кроме нее и Хайме. Вот и теперь – искушение неодолимо. Моряк степенно кивает – и только пыль из-под ног столбом! Мальчишка… Впрочем, те, у кого живы родители, всегда немного дети.
А вот и хозяйка дома.
– Изабелла, а вот и ты! Ну, точно: стреляли, значит, ты поблизости. Как добыча?
Вопрос задан из вежливого любопытства – за комнату заплачено на два месяца вперед.
– За борт побросали… Боялись, форт не справится. Ничего, возьмем новую!
В комнате прибрано, но пусто. Руфине стало интересно, куда подевалась Хуана. Завела привычку исчезать, непонятно куда сразу после похода, а у нее работа есть. Спинку потереть. Платье зашнуровать. Знает же, что, разгуливая по городу в мужском одеянии, хозяйка рискует штрафом со стороны инквизиции. А то и чем похуже.
Конечно, трудно ей. На море служба, на суше служба… И надо бы нанять береговую служанку, оставив Хуану только стюардессой, да втроем в комнате тесновато выйдет. А строить собственный дом… То ли рано. То ли просто как-то не по-женски… Руфина тихонько рассмеялась. С коих пор «не по-женски» стало для нее доводом? Другое дело, жаль. Каждый песо, не вложенный в дело – порченый реал. Хотя, судя по рассказам капитана Броммера, в Амстердаме и эту проблему решили. Строят контору и живут при ней, а без конторы уже трудно обходиться. Что до безалаберной стюардессы… Попадется – отругать. Ведь знает, что после того, как госпожа отмокнет, с нее никакой службы не причитается до самого вечера. Устала, понятно. Но нашлись же силы куда-то уйти? И вообще, настоящий стюард должен в бою не под банку забиваться, а стоять с мечом возле флага. И рубить всякого, чужого и своего, кто попробует знамя спустить.