Бог Гнева
Шрифт:
— Я поняла.
— Наконец- то. Но почему ты говоришь об этом так небрежно, мам?
— Ну, если честно, я до сих пор не могу найти в этом ничего необычного. Твой отец, конечно, хотел бы, но я хочу обнять этого Джереми за то, что он был рядом с тобой в трудное время и даже убедил тебя не думать как жертва.
— Но его семья опасна.
— Мир опасен, дорогая. Но мы не прячемся от этого. Мы не прячем голову в песок и не делаем вид, что все хорошо. Если ты чего-то хочешь, либо ты борешься за это, либо отпускаешь, чтобы это мог
— Я не хочу его отпускать.
— Почему нет?
— Потому что я люблю его.
Мама улыбается, и я останавливаюсь на словах, которые так легко и естественно сорвались с моих губ, даже не задумываясь об этом.
Это так. Я люблю Джереми.
Если раньше я не была уверена, то все время, которое мы недавно провели вместе, сделало меня уверенной
— Вот он, твой ответ. — Мама целует меня в макушку.
— Но… но что, если он меня не любит?
— Кто может не любить мою прекрасную малышку?
— Мир — это не ты и папа, мама.
— Все твои друзья, тети, дяди и дедушки любят тебя до смерти. Ты любима.
— Они… они тоже не в счет.
Она поднимает бровь.
— Джереми единственный, кто это делает?
— Нет… я имею в виду, это не так…
Мама улыбается и проводит пальцами по моим волосам.
— Веришь или нет, давным-давно я тоже думала, что твой отец меня не любит.
— Ни за что. Он боготворит землю, по которой она ходит.
— Я знаю. Он был настоящим мудаком, когда мы были молоды, поэтому он компенсирует это всю нашу жизнь. — Она ностальгически улыбается. — Те времена сейчас кажутся такими далекими. Угадай, как я узнала, что он любит меня.
— Как?
— Он боролся за меня. Он убил своих демонов, чтобы быть со мной, и именно тогда я поняла, что он не только любит меня, но и я была любовью всей его жизни.
Мое сердце сжимается одновременно от благоговения и восхищения.
Мне всегда нравилось то, как мои родители любят, ценят и уважают друг друга. Я чувствовала себя счастливой, будучи продуктом их любви, несмотря на их чрезмерную защиту. Теперь я еще больше уверена, что у меня самые лучшие родители в мире.
— Спасибо, мама. — Я обнимаю ее, а она обнимает меня, позволяя мне согреться в ее тепле.
— Спасибо, что доверилась мне, Сеси. Я так горжусь твоей силой.
Я могла бы расплакаться прямо сейчас, но не плачу, потому что она тоже расплачется, а папа может устроить драму, если узнает, что я заставила его жену плакать.
Словно почувствовав, что я думаю о нем, от входа доносится голос папы.
— Ким, любовь моя, где охотничий дробовик моего дедушки? Я нашёл у нас на пороге какого-то ублюдка, который утверждает, что он парень нашей дочери… О, вот он. Не выходи. Я пристрелю его и вернусь к ужину.
Мы с мамой отстраняемся, чтобы посмотреть друг на друга.
Святое дерьмо.
Пожалуйста, не говорите мне, что Джереми последовал за мной сюда.
И
Глава 36
Ксандер
Перед моим домом стоит какая-то ящерица.
А вместе с ним отталкивающий взгляд, нежелательное присутствие и самонадеянные слова, вылетающие из его рта. Ему здесь делать нечего, поэтому я поспешно избавлюсь от него, брошу в ближайшую канаву, а затем присоединюсь к своей прекрасной жене и дочери.
Мне понадобилась всего минута, чтобы схватить охотничье ружье моего деда, и когда я ворвался обратно к двери, ящерица уже вошла и даже заперла дверь.
Он стоит у входного стола, высокий, отвратительно сложенный и хорошо одетый в черные брюки и соответствующую рубашку на пуговицах. Несколько татуировок выглядывают из воротника его рубашки, как будто он какой-то гребаный гангстер.
Позднее полуденное солнце проникает сквозь высокие французские окна, отбрасывая тень на его темные черты лица, волосы и выражение лица. Он выглядит как брутальная версия моего друга Эйдена, что о многом говорит, учитывая, что он — олицетворение дикой ебли среди нас.
Я направляю ружье в его сторону.
— Убирайся с моей территории, пока я не разрисовал стены твоими мозгами.
Он даже не вздрагивает, не моргает и не двигается. Его выражение лица остается прежним — пустым, нечитаемым, определенно таким, каким оно должно быть у кровавой ящерицы.
— Я не могу уйти, не сделав то, зачем сюда пришел, сэр. — Он говорит с легкостью, слишком комфортно чувствуя себя в своей шкуре для человека, который выглядит не старше двадцати пяти. О, и он определенно напорист.
Именно об этом говорит неизменный взгляд его глаз. Он настолько напорист и уверен в себе, что это видно за милю. Именно это и вывело меня из себя с первого взгляда. Как только водитель остановил машину перед моими воротами, я обнаружил, что этот парень поджидает меня там, словно серийный убийца с какими-то жуткими наклонностями.
До меня доносится торопливый звук знакомых шагов, за которым следуют характерные вздохи и мягкий голос моей дочери.
— Папа, что ты делаешь?
— Не подходи, Сеси. Я собираюсь прогнать этого незваного гостя и присоединиться к тебе. Ким, звони в полицию.
Нежная рука обхватывает мой бицепс, и меня охватывает мое любимое тепло, когда моя жена спокойно говорит:
— Сначала положи ружье, Ксан. Мы можем поговорить об этом.
— Я поговорю с трупом злоумышленника после того, как упокою его.
— Папа!
К моему ужасу, Сесилия почти бежит к американцу, берет его руку в свою, как будто это обычное явление, и внимательно, застенчиво встречает мой взгляд, а затем поглаживает бок своего носа.
Пошел я.