Бог Гнева
Шрифт:
— Возвращайся, когда будешь готова к тому, что тебя жёстко трахнут.
Глава 6
Джереми
Я не верю в людей.
Они непостоянны, склонны к ошибкам и чаще всего не имеют ни малейшего представления о том, что делают.
Они бесполезны, безвкусны и не должны загрязнять воздух своим дыханием.
Это презрение к людям было присуще мне с тех пор, как я вырос из
Я также не верю в систему забастовок. У людей не бывает двух или трех шансов со мной. Одна ошибка — и они выбывают.
Навсегда.
Тот, кто однажды переступил черту, сделает это снова, если ему дать шанс. Это запретный плод, отсроченное удовлетворение и желанное прославление. Если они попробуют один раз, их заставят попробовать еще.
Потом еще один.
И еще.
Пока они не превратятся в животных, преследующих свои основные потребности.
Дать им шанс приблизиться к черте, не говоря уже о том, чтобы пересечь ее, — олицетворение глупости.
Моя политика нетерпимости может нарисовать меня хладнокровным и бессердечным, но это лучше, чем быть заклейменным как мягкотелый.
Я видел, что это делает с людьми. Как чрезмерная забота может разорвать человека изнутри. Тогда я ничего не мог с этим поделать — не мог остановить или предотвратить это.
Но сейчас я старше, мудрее, тверже, и поклялся никогда не допускать повторения подобных обстоятельств.
Никогда.
То, что я стою в луже крови — своей и чужой — это проявление того, каким человеком я стал, чтобы дойти до этого этапа своей жизни.
Парень в моей хватке едва дышит, его глаза опухли, а лицо покрыто слизью и кровью от того, как сильно я его ударил. Этот ублюдок думал, что может устроить засаду на меня во время моей послеобеденной поездки. Он также ударил меня бейсбольной битой с колючей проволокой, сбив меня с моего Ducati Panigale, но этим все и закончилось.
Я схватил его за воротник и несколько раз встряхнул, вдыхая зловоние его телесных жидкостей. В свете сумерек он выглядит чудовищно, его лицо окровавлено и неузнаваемо.
— Ой! Смотрите, кого я нашел! — Николай появляется между деревьями, таща за собой сопротивляющегося блондина, как мешок с картошкой.
У блондина есть мускулы, и он бьет руками и ногами, пытаясь вырваться, но с таким же успехом он мог бы быть муравьем, борющимся со слоном. Он не только почти не наносит ударов, но и те, что наносит, полностью игнорируются Нико.
Наша вечерняя прогулка на байке была прервана этими двумя. Тот, которого он сейчас тащит, сбежал раньше, но Николай ничем не отличается от охотничьей собаки. Он может учуять любого человека, выследить его и поймать в ловушку.
Мой друг практически сидит на спине парня, а когда тот сопротивляется, Николай бьет того по лицу, отчего его голова ударяется о землю.
Он снова без рубашки. Как и на мне, на нем была кожаная
Некоторые из его длинных черных волос вырываются из хвоста и летают в воздухе, пока он шарит по карманам, бьет кулаком парня, которого снова использует в качестве стула, и достает сигарету. Он дважды поглаживает поверхность, как будто гладит ее, затем засовывает сигарету между губами и прикуривает.
— Как дела с этим тараканом? — он дергает подбородком в сторону избитого парня.
Его лицо, губы и глаза распухли, бейсболка и рубашка в крови, и все звуки, которые он может издавать, — это приглушенные стоны.
Я снова трясу его за воротник.
— Последний шанс, прежде чем я похороню тебя там, где тебя никто не найдет.
Он что-то бормочет, и я наклоняюсь ближе, чтобы лучше его расслышать.
— Черт... ты...
— Понятно.
Я размахиваюсь битой, которой он ударил меня раньше, и вбиваю ее прямо ему в голову.
Он падает на землю, не двигаясь, его тело вытягивается под неудобным углом.
— Эй, парень, — Николай, который наблюдал за всей этой сценой с нескрываемым волнением, щелкает пеплом своей сигары по окровавленному лицу другого парня. — Ты знаешь, что твой друг сделал не так? Нет? Позволь мне попытаться упростить тебе задачу. Нельзя отказываться от шанса, который предлагает Джер. Видишь ли, он не часто так делает, поэтому, когда он говорит, что это твой последний, он действительно это имеет в виду. Я говорю, что тебе стоит поступить по-другому, иначе твоя судьба будет еще хуже.
Я замахиваюсь битой, пропитанной кровью, на плечо и смотрю на парня.
Он моложе. Возможно, он только что поступил в КУ, а может, он второкурсник. В любом случае, он новая кровь, что делает его напуганным, неуверенным.
Полезным.
Его губы сжались, вероятно, бессознательно, а лицо покраснело, потому что его придавило весом Николая.
— Я знаю, что вы Змеи, — говорю я. — Чего я не знаю, так это почему вы думаете, что можете нас уничтожить. Как насчет того, чтобы прояснить это для меня, и я подумаю о том, чтобы позволить тебе дожить до следующего дня.
— Мы... — процедил он с намеком на русский акцент. Николай совершенно не замечает этой борьбы, продолжая неторопливо курить. — Мы... не узнаем, пока не попробуем.
— Боже, Боже. Что ты знаешь? — Николай усмехается. — У Змеев есть отряд смертников, которые хотят достать нас с помощью партизанской тактики?
— Стоит ли оно того, когда мы вас поймаем и убьем? — говорю я совершенно серьезно.
— Я говорю, вы, ребята, не на нашем уровне, особенно такие дети, как ты, которые не прошли должной подготовки.