Бог Гнева

Кент Рина

Мои ноги дрожат, и какая-то часть меня жаждет убежать и спрятаться. Бежать и быть преследуемой.

Я внутренне изгоняю эту мысль из своего затуманенного мозга. Что, черт возьми, со мной не так?

Травма головы.

Это единственное объяснение. Должно быть, я ударилась головой, когда он толкнул меня на землю той ночью. Это объясняет все то безумие, о котором я думаю с тех пор.

Или последние слова, которые он мне сказал.

Возвращайся,

когда будешь готова к тому, что тебя жёстко трахнут.

По мне пробегает жар, и я отгоняю эти мысли.

Джереми не разрывает зрительного контакта, его бездушные глаза в одиночку пытаются ворваться в мою душу.

Смотреть на его лицо хотя бы несколько секунд — самое тоскливое, что я когда-либо делала.

Он не говорит, даже не моргает. Просто смотрит.

Я первой разрываю зрительный контакт и сажусь на мотоцикл.

Пытаюсь, во всяком случае.

Он огромный, и я не привыкла к нему. Моя нога соскальзывает, и в последнюю секунду я хватаюсь за его кожаную куртку.

Джереми сжимает мой локоть, тот самый локоть, за который он держался раньше, а затем одним рывком затаскивает меня за спину.

— Я так и думал.

Он говорит с насмешкой, как будто не ожидал от меня ничего меньшего.

Прежде чем я успеваю ответить, его большая рука обхватывает мою, а затем кладет мою ладонь на его пресс. Моя рука обвивается вокруг его твердой, скульптурной талии, и мои пальцы слегка дрожат на его куртку.

— Держись.

— Я могу ухватиться за заднюю часть мотоцикла. — Или за его плечи. Какого черта он заставляет меня прикасаться к нему?

Легкое подергивание губ — это все, что он может ответить, когда мотоцикл двигается вперед.

Все мое тело вибрирует от мощности двигателя, и моя грудь прилипает к его спине.

К его жесткой, мускулистой спине.

Я обхватываю его талию другой рукой, чувствуя, что упаду, если этого не сделаю.

Сила мотоцикла не меньше, чем на американских горках.

Мои пальцы впиваются в его куртку, футболку, везде, где я уверена, что он не сбросит меня ради забавы.

Вибрация двигателя сотрясает все мое тело, когда он мчится по улицам. Как будто он соревнуется с ветром. Из-за этого я могу упасть на задницу.

Деревья, улицы и люди расплываются в моем периферийном зрении, а может, я вот-вот потеряю сознание.

Эти высоко адреналиновые занятия просто не для меня.

Как, черт возьми, ему удается сохранять спокойствие? Он что, чертовски бесчувственный робот?

Я на грани панической атаки, а он просто перемещается по улицам, как будто это его королевство. Не помогает и то, что мое тело прилипло к его телу.

Давление ветра не позволяет мне отстраниться от него. Каждый раз, когда я пытаюсь отстраниться, меня бросает вперед еще сильнее, так что моя грудь прижимается к его спине.

Мне кажется, он специально ускоряется,

когда я так делаю, поэтому я прекращаю попытки. Либо так, либо этот сумасшедший псих устроит аварию.

Мои попытки чередовать дыхание через нос и через рот тоже тщетны. Это просто невозможно, когда все мое тело атаковано и я не могу контролировать ситуацию.

Это тупик и мрачная реальность.

Я удивляюсь, что меня не стошнило, когда он остановился. Мои ногти продолжают впиваться в его пресс, пока я сканирую свое окружение.

Что, если этот сумасшедший ублюдок снова заведет мотор, и я упаду на лицо?

Он привел меня в тускло освещенный переулок. Несколько роскошных автомобилей припаркованы с одной стороны, и Джереми поставил свой мотоцикл рядом с одним из них.

Мы находимся в стороне от главной улицы, поэтому я не могу идти туда пешком, если только не планирую бежать около получаса.

— Ты долго будешь держаться за меня? Не то чтобы я возражал, но нам нужно кое-куда спешить.

Я осторожно отпускаю его, мои щеки, вероятно, снова покраснели. Какого черта он все время ставит меня в компрометирующее положение?

Джереми спрыгивает с мотоцикла, я снимаю шлем и отдаю его ему.

— Это не похоже на общежитие, — начинаю я, пока мы идем по улице.

— Я и не говорил, что подвезу тебя домой.

— Я могу пойти домой?

— Я же сказал тебе, еще нет.

Я открываю рот, чтобы спросить, почему нет, но закрываю его, когда мы подходим к металлической двери, перед которой стоят два крепких парня с угловатыми чертами лица и суровыми глазами.

Они кивают, увидев Джереми, и он кивает в ответ. Мы не обмениваемся словами, когда один из них открывает дверь.

Джереми входит, и когда я не следую за ним, он хватает меня за загривок. Его большая рука проводит по моей коже, когда он прижимает меня к себе, заставляя упасть на ступеньку рядом с ним.

— Я не хочу туда идти... — пытаюсь договорить я, когда перед нами материализуется элегантный зал с обоями в стиле барокко.

— И я не хотел, чтобы ты была на инициации.

Он впивается пальцами в мою кожу.

— Но мы не всегда получаем то, что хотим, не так ли?

— Ты делаешь все это, потому что я была там?

— Я?

От его снисходительности у меня закипает кровь, но прежде, чем я успеваю ответить, он останавливается перед дверью и заталкивает меня внутрь.

Я начинаю бороться. Ни за что на свете он не затащит меня в свою камеру пыток без борьбы.

Мое тело замирает, когда он запирает дверь и меня встречает стол, накрытый как в роскошном ресторане.

Элегантные обои покрывают стены, а огромная картина со смелыми мазками теплых тонов занимает половину противоположной стены.

По обе стороны от элегантно сервированного стола стоят два красных бархатных стула.