Бог и попаданцы
Шрифт:
— Может, останешься здесь? — спросил Валера. — Скучно, знаешь ли, в окружении приматов.
— Извини, Валера, не могу, — серьезно ответила Маша. — Я… я люблю Ваню.
— Тогда желаю удачи, — безрадостно сказал Валера.
— Мне кажется, сюда еще придет кто-нибудь разумный, который будет тебе по нраву, — попыталась обнадежить его Маша, но звучало глупо.
— Ага, и женского пола при этом, — поддакнул Валера. — И мы возродим расу людей разумных, которая со временем вернет себе былое могущество и в очередной раз расфигачит к некой матери всю местную экологию. Хотя обучением детей для этой цели можно заняться хоть сейчас, благо охотники племени не особо нужны.
Маша хотела сказать еще что-нибудь хорошее,
Грустный Валера пошел бродить по своим любимым местам, пытаясь выбросить из головы лишние мысли. В конце концов, детей делают не только разумные люди, значит, одной проблемой меньше.
Первое знакомство Ивана с Валерой, конечно, произошло в не очень-то дружественном ключе, но потом они стали приятелями. Они часто встречались в ВТП и делились впечатлениями о предыдущих мирах и снами о делах предшественников. И однажды в их рассказах одновременно всплыло имя Маши:
— Мой в нее, по ходу, влюбился, а она куда-то пропала.
— Мой с ней общался целые сутки, и, кажется, тоже влюбился. А она его кинула ради твоего.
— Мир тесен!
— И не говори!
Валера, как всегда случается с людьми, не переросшими подростковый уровень развития, попавшими в новую обстановку, временно стал терпеливым и позитивно мыслящим. Он уже нормально относился к «писанине» Ивана, даже помогал ему работать над новым романом. Понятное дело, тоже основанным на реальных событиях. Только на событиях, происходивших в других мирах (а часто и вообще в непонятном пространстве, которым они решили заменить «лишние», эпизодические миры). Они ждали, что со дня на день появится кто-нибудь другой, бывавший в описываемом мире, и скажет им свое «фи». Более того, чутье подсказывало им, что это будет кто-то знакомый. Двойник Артура, например. Впрочем, такие нереальные совпадения происходят только в книгах, и вызваны они в данном случае сильным нежеланием вводить новых персонажей, так что, может быть, все и не так будет. Поживем — увидим.
— Привет, Маша! — обрадовался Ваня, входя в класс.
— Привет! — Кажется, Ваня довольно редко с ней здоровался. Он сразу садился к Саше, забирал у него наушник и переставал реагировать на любые внешние раздражители, кроме того же Саши. Но не сейчас, хотя Саша был в наличии.
— Как самочувствие после болезни? — Читать: «интересно, если ты путешествовала по другим мирам, а твоя оболочка болела, это как-то на тебе сказывается?».
— Ой, прекрасно. Но попробуй объясни это моим родителям — чуть дома не оставили!
— Мне б таких родителей… — мечтательно протянул один из представителей золотой молодежи, считающий себя пупом Земли и не понимающий, почему это не так. О нем, если не повезет, еще много будет написано.
— Ты вообще молчи, ленивый кусок позолоченных экскрементов! — огрызнулась Маша. Ваня прыснул, а Женя (вышеупомянутый кусок и далее по тексту) начал привычную уже дискуссию:
— Если твои предки не могут тебя обеспечить, это твои проблемы. Мне вот с родителями повезло.
— Ой, хватит об этом! — попросил Саша, вынимая из уха наушник. — Если ты ездишь за границу не раз и не два в год, а четыре, разница невелика. А в школе надо приобретать знания, а не прихвостней.
— Зависть — разрушающее чувство! — выдал Женя «умную фразу» (он стоял между теми, кто читает всегда, и теми, кто не читает вообще ничего, но всем, что он почерпнул из книг, были пафосные цитаты).
— Чему завидовать? Тому, что у тебя каждый месяц новые «отношения», твоей голубой… крови, твоим перевернутым и мало что знающим мозгам или тому, что ты уже год нам всем грозишься записать песню и все никак не запишешь? — Было видно, что у Маши откровенно «наболело».
— Ой,
— По-моему, она просто решила прогулять и съездить в Москву за книгами, — честно ответила Маша, к концу фразы понимая, что надо было отмолчаться.
— Как можно любить книги ПО ИСТОРИИ? — спросил Женя.
— Если честно, не понимаю, но люди ведь разные бывают. Я, например, мало понимаю, как можно ненавидеть школу и говорить гадости про учителей, но тебя же не переделаешь!
С Женей у Маши была связана отдельная, грустно-противная глава ее жизни. В конце восьмого класса, когда отношения с Леной еще только начинали трещать, он был первым, кто начал с ней общаться. Он вообще со всеми общался, хотя далеко не всем был приятен. Машу угораздило в него влюбиться, хотя она и поняла со временем, как он ей противен. Более того, черт ее дернул признаться ему в фигне, происходившей у нее в голове, и с тех пор он ее постоянно этим подкалывал. А еще с ним невозможно было завязать общаться. Иногда мешали остатки глюков (казалось бы, давно вытесненных Ваней, чувство к которому было куда глубже и спокойнее), иногда не помогали даже попытки ударить его кулаком в лицо. Ладно, это совсем другая история, и ей здесь, по-хорошему, не место.
Когда уже начался урок, Маша вспомнила, что так и не обсудила с Ваней тот обмен сообщениями. Она достала телефон (хотя учительница к телефонам относилась очень плохо) и набрала СМС Ване: «Давай сегодня сходим куда-нибудь погулять. Хочется поговорить и немного в себе разобраться». Пришел ответ: «Давай в пять, а то у меня информатика». «Отлично!» — ответила Маша.
А Бог смотрел сверху на бесконечные миры, в каждом из которых миллиарды людей общались друг с другом и где миллиарды людей были счастливы. Смотрел и чувствовал свое одиночество. Раньше он просто управлял мирами и не чувствовал ничего такого. И, как выходит, совсем не потому, что был слишком занят. Просто раньше он не задумывался о человеческих чувствах, точнее, никогда не примерял их на себя. Но встреча с Сашей что-то в нем изменила.
Те два месяца, те воистину божественные (в земном смысле этого слова), которые он провел на Земле, не прошли даром. Бог, конечно, не жил все время в теле Саши. Он соблюдал правила межмирового туризма, избегая, правда, вселенных, где надвигался кризис. Он выбирал миры, где все в порядке. Он общался, тусовался, веселился, учился. Он всегда почему-то попадал в тело не старше земных двадцати пяти лет, здоровое и в отличной форме. В конце концов, ему это было можно, а один день в теле — не то, из-за чего стоит спорить и строиться в очереди. Тел в мирах много. В лучшие из них попадают преждевременно умершие от неизлечимых болезней, если пожелают осесть на одном месте, а не путешествовать бесконечно по разным вселенным. Тела покидают некоторые потенциальные самоубийцы, и, если они не будут полезны в других мирах, их души попадают в виденное Сашей Чистилище. Телами меняются туристы и попаданцы. Два месяца во всем этом участвовал еще и Бог, надеясь, что не нарушает никаких правил и закономерностей. Это было странно — пользоваться тем, что когда-то сам задумал, и видеть, что не знаешь, что и как работает. Что за сила выполняла его приказы, Бог не задумывался. Он принимал решения.
Те два месяца были замечательными, да. Тогда Бог почувствовал себя не «бессмертным и мудрым», а таким, как все, и это было волшебно. А теперь он снова был Тем, Кто над всеми, и ему требовался собеседник по уровню. Такой собеседник, чтобы можно было говорить и говорить, и в разговорах коротать века и миллиарды лет. И чтобы его другу это тоже доставляло удовольствие.
Итак, если есть такой на Земле или еще где, пусть придет. Не тот, кто думает, что сможет, а тот, кто и взаправду достоин, пусть придет.