Бог не без милости, казак не без счастья
Шрифт:
Как бы то ни было, после 1815 года это были уже не полутатары, ходившие в походы ордой (что, собственно, и переводится на русский язык словом «войско») на разномастных лошадях, разношерстно одетые и разнотипно вооруженные, для коих суть взаимоотношений с Российским престолом укладывалась в старинную формулу: «Здравствуй, белый царь, в Кременной Москве, а мы, казаки – на Тихом Дону». Полувековая без перерывов почти служба в рядах Русской армии переродила казаков, а Дон после присоединения Крыма и разгрома Ногайских орд перестал быть пограничным.
Поколение, прошедшее весь этот полувековой путь на коне, испытав в полной мере его смертельные
На пять лет раньше Платова родился Дмитрий Евдокимович Греков 1-й, старший из шести братьев-генералов Войска Донского и отец известного генерала Тимофея Грекова 18-го, женатого на дочери Платова. Греков 1-й в октябре 1812 года привел в тарутинский лагерь Кутузова 26 полков Донского ополчения – всех, кого смогли посадить на коня в возрасте от 15 до 60 лет.
На пять лет моложе Платова был брат его второй жены Марфы – Андрей Дмитриевич Мартынов, но и он уже в русско-турецкую войну в 16 лет командовал полком, сменив заболевшего отца. В 1812 году генерал-лейтенант Мартынов командовал авангардом корпуса Платова, был тяжело ранен под Молодечно и умер в начале 1815 г.
Немногим старше Платова был друг его юношеских лет, с которым они начинали службу в Войсковой канцелярии, – Иван Козьмич Краснов. Он довольно поздно – в возрасте за 30 лет – стал офицером, но быстро продвигался по службе, благодаря собственным высоким воинским качествам и дружбе с Суворовым. Краснов стал генералом, атаманом Бугского казачьего войска, но погиб в 1812 г. еще до Бородинской битвы. Нам хорошо известны его потомки – особенно атаман Войска Донского, генерал-от-кавалерии П. Н. Краснов.
Перечисление только имен прославивших себя в боях заняло бы много места. И судьбы рядовых казаков порою выглядят даже более интересней и романтичней, чем у прославленных генералов и полковников. Так, в 1814 году в Лондон сообщение о взятии союзниками Гамбурга доставил казак станицы Нагавской Александр Земленухин. Его прибытие произвело небывалый фурор – отчасти благодаря общему победному настрою англичан, но в не меньшей степени из-за личных качеств казака. Он показывал чудеса ловкости и боевого искусства, демонстрируя владение оружием, джигитовку, собирая с земли монеты на мчащейся на полном скаку лошади, метко стреляя и т. п. Ему было в ту пору 60 лет!
Примерно этого возраста был и донской казак Александрин, служивший ординарцем у прусского генерал-фельдмаршала Блюхера. Он был гигантского роста, имел до пояса седую бороду, и от одного его вида французы впадали в оцепенение.
И эти двое – не исключение. В 70-х годах XVIII века переводили на Кавказ из Новохоперской крепости казаков, сформировавших Хоперский казачий полк. Все были перед переселением тщательно опрошены, и с их слов (или родителей, если речь шла о младенцах) были составлены опросные листы. Так вот, один столетний казак на вопрос об отношении к службе ответил, что считает себя состоящим на таковой – хотя его давно не посылали куда-либо, но и уведомления об отставке он не получал. Так что 60-летние казаки в ту пору отнюдь не считались людьми бессильными.
И много позже, в ХХ уже столетии, в приказах по Войску Донскому встречаются казаки,
Казаки той поры вообще были людьми завидного здоровья и долголетия. Основными занятиями их дома были охота и рыболовство, они не знали, как русские крестьяне, тяжести непосильного труда. По большей части они еще были старообрядцами, не курили, воздух и вода были еще кристально чисты. Но, пожалуй, еще важнее была востребованность казачьего общества в людях пожилого возраста. Многие из казаков жили так долго и насыщенно, что никак не могли дождаться естественного ухода и однажды заявляли, что – хватит, пора и честь знать, ложились в уединенном уголке и, по сути, усилием воли заставляли жизнь покинуть свои тела.
Казакам, как условие их существования, требовалось накапливать, анализировать и усваивать опыт предшествующих поколений. Вся жизнь их была напряженны и никогда не прекращавшимся учением. Сначала казачонок, а затем молодой казак внимательно слушал старших, напитываясь их собственным жизненным опытом и опытом их предшественников, сохраненным и донесенным до него в былинах, песнях и преданиях. Кто плохо учился, погибал в первом же бою. Все стандартные и нестандартные ситуации, в которых оказывались отцы и деды – на войне ли, на охоте, в бытовых переделках, – запоминались.
«Старички сидят особо и иногда, пригласив к себе сельского священника, – писал в 1834 г. в «Истории Донского войска» Владимир Богданович Броневский, – попивая, странными голосами поют духовные стихиры, и вперемежку рассказывают в тысячный раз про свои подвиги. Тут хвастливому пространное поле: постороннему, чтобы не помешать беседе, должно притвориться верующим, будто они одни завоевали Европу и отправили Наполеона на остров Святой Елены. Впрочем, – как бы устыдившись своей иронии, продолжает он, – и есть чем похвалиться; многие из них служили во всех походах от 1770 до 1815 года включительно: период славный в наших летописях и знаменитый для донских служивых».
Им было что рассказать такого, что даже и по тысячному разу находило благоговейных слушателей. Они под предводительством Суворова, которого в Европе звали «казачьим генералом», штурмовали в 1790 г. неприступный Измаил, в 1799 г. шли через заснеженные Альпы, преодолели сто верст по льду Ботнического залива из Финляндии в Швецию с Барклаем-де-Толли, в 1809 г., тонули в водах Балтики, когда шторм разметал осенью 1805 г. корабли с десантом из полков Фролова 1-го и Грекова 17-го, с победой входили в Милан, Берлин, Гамбург и Париж.
Они прошли через такую кровь, что их собственная при воспоминаниях об этом стыла в жилах. Двадцать восемь тысяч трупов защитников и обитателей крепости насчитали во взятом Измаиле, где, по словам Суворова, победители «золото делили – пригоршнями, а серебро – шапками». В октябре 1813 г. в «битве народов» при Лейпциге, когда лейб-гвардии Казачий полк Ивана Ефремова кинулся на перехват кирасир Латур-Мобура, атаковавших холм, на котором находился Александр I, обнаружилось, что казачьи пики и сабли бессильны нанести существенный урон закованным в стальные латы французским всадникам. Тогда казаки принялись засаживать свои пики и сабли в глаза, уши и ноздри лошадей, – и те сбрасывали ездоков. И даже неказистые, но чрезвычайно надежные казачьи лошадки в ходе боя приходили в ярость и грызли вражеских лошадей!..