Бог никогда не моргает. 50 уроков, которые изменят твою жизнь
Шрифт:
Мы подходили, неся в сердце то, от чего хотели исцелиться. Каждый год, на каждой службе я несла одну и ту же рану — ту, что оставил папа. Из всех мужчин в моей жизни папа оставил самый яркий след, как хороший, так и плохой. Он был самым щедрым, бескорыстным и внимательным человеком из всех, кого я знаю. И в то же время он был злобным размахивающим ремнем и беснующимся маньяком, которого я боялась до смерти.
На то, чтобы добраться до самой глубины боли, ушли годы терапии. Потом была духовная работа над собой. Я не знала, как заживить рану, оставленную этими отношениями, как вернуться к самим отношениям с папой. То боялась отца, то злилась на него. Любви не было
Умом я знала, что люблю отца. Я причиняла ему боль, он мне тоже. Мы не хотели этого. Мы оба хотели как лучше, но иногда лучшее, что мы пытались сделать, оборачивалось сущим ужасом (моими стараниями тоже).
Пять лет я не появлялась на Рождество, на Пасху, на днях рождениях, на празднованиях в честь рождения новых племянников и племянниц. Все это время я хотела вернуться домой и снова стать частью жизни родителей, но не знала как. А потом мне сообщили, что папе поставлен диагноз «рак легких». Врачи сказали, что жить ему осталось полгода. Через два дня я случайно встретилась с подругой Руфью. Не зная о моей ситуации, она начала говорить о своей матери, о том, как Бог даровал ей благодать быть у смертного одра матери. И вдруг весь мой страх исчез. Как будто распахнулось окно, которое вечно было закрыто. Я знала, что пришла пора вернуться.
На следующий день я приехала навестить отца. Его волосы были белые и мягкие, как у ангела. Он улыбался и болтал, а потом устал говорить. Он казался абсолютно счастливым, когда стоял в дверях и махал мне. Я никогда не забуду, как он махал. Этого жеста я больше не видела.
Через три дня папа оказался в больнице. Он едва мог дышать. Я сидела у его постели, а папа заходился сухим кашлем. Он никогда не курил. Работал в подвалах, чинил печи, а в подвалах с труб, которые он обстукивал все эти годы, свисал асбест. Я похлопывала отца по спине и благодарила его. Мама молча и спокойно сидела на стуле, качая головой. Она знала, что папа не вернется домой. Я тоже знала. Держала его за руку, гладила и беззвучно говорила, как сильно люблю его. Сидела рядом, и сердце мое наполнялось любовью. Папа с такой нежностью заботился о нас, когда мы болели гриппом.
На следующий день он впал в забытье. Счет пошел на дни. Я зажгла в своей комнате свечу и молилась, чтобы Бог излечил его или быстро и мягко забрал домой. Папа не хотел бы задерживаться в больнице. Ему было восемьдесят три. Он прожил хорошую жизнь. Когда горела свеча, я представляла, как три его покойные сестры, словно ангелы, несут папу ввысь, влекут домой.
Он умер, когда свеча еще мерцала. Назавтра я приехала к маме. Остановилась и купила еды, как папа нас учил. Мама простила меня за то, что меня так долго не было в их жизни. Она спросила: «Ты напишешь некролог?»
Мне нужно рассказать всему миру, каким он был чудесным человеком. Столько лет я смотрела на боль через увеличительное стекло, теперь его нужно направить на то, что папа нам дарил, а дарил он нам многое.
Джерри была права. Когда я получила исцеление, оно было абсолютным, и я почувствовала себя цельной.
Нужно было дать времени время.
УРОК 31
Как бы хороша или плоха ни была ситуация, она изменится
У моей подруги Мены есть поговорка: «Жизнь ухабистая, так что надевай шлем». И надо сказать, это вполне разумный совет. Иногда шлем действительно нужен, чтобы преодолеть все подъемы и спуски, повороты и серпантины, тряску, неровности, внезапные торможения. И все это только в утренний час пик. Секрет в том, чтобы ни к чему в жизни сильно не привязываться, ни к хорошему, ни к плохому. Хорошие времена наступят и минут. Плохие времена наступят и минут.
Наша задача — не цепляться за одни, не бороться с другими, а позволить и черной, и белой полосе научить чему-то и отшлифовать нас.
Есть одно старое изречение, которым люди утешают себя в трудные времена: «Пройдет и это». Многие не хотят о нем вспоминать, когда наступает период удач. Мы не хотим, чтобы он прошел. Мы хотим, чтобы он длился вечно. Но рано или поздно все меняется.
Нужно позволить жизни нести твой плот и через пороги, и по спокойной воде, и дальше. Плыви и плыви, как листок, ни за что не цепляйся и доверься течению.
Когда я впервые решила сплавляться по порожистой реке, инструктор прочитал нам лекцию о возможных опасностях. Если выпадешь из рафта, не пытайся встать, не пытайся схватиться за камень, не пытайся бороться с рекой. Река победит. Если выпадешь, расслабься, плыви по течению ногами вперед, прижми голову к груди и позволь реке тебя нести. Она всегда принесет к спокойной воде. Инструктор дал каждому весло и велел слушать его указания при приближении к каждой череде порогов. Потом предупредил, чтобы мы не забывали: люди по-настоящему здесь умирают, так что будьте осторожны и веселитесь. Ах да, у него нет для нас шлемов.
Пока мы были в безопасности, на травяной лужайке, где были сложены спасательные жилеты и рафты, эти наставления звучали успокаивающе и четко, а он упомянул, что люди умирают. Мы дума-ли, что это шутка, пока не услышали рев бушующей реки ниже по течению, но тогда назад вернуться уже нельзя было.
Когда я сплавлялась в первый раз, не знала, чего ожидать. Река Йокегейни, как маслобойка — ее пороги в районе Огайопил, штат Пенсильвания, относятся к третьему и четвертому классам. Для сплавляющихся это — захватывающий рафтинг среди утесов, уступов и диких водоворотов. Я сидела на краю гигантского черного рафта, держаться было не за что. Мы вчетвером спокойно гребли к порогам, но как только оказались на опасном участке, ощущение было такое, будто тебя засунули в стиральную машину.
Река подбрасывала нас высоко вверх и швыряла вниз, под воду. Я пыталась грести, но не могла понять, в воде мое весло или я молочу им по воздуху: все так быстро вращалось. Сплавляться было весело и невероятно захватывающе. Пока я не выпала. Сначала инстинктивно попыталась встать и ухватиться за камень. Бам! Жвак! Ой-й! Что там этот парень говорил, расслабиться? Я сделала слабую попытку развернуться ногами вперед и прижать голову, но ног я не видела и не чувствовала в ледяной пенящейся реке.
Контактные линзы плыли в моих глазах, я ничего не могла разглядеть. Спасательный жилет был слишком велик, болтался где-то на уровне ушей. Пришлось руками его тянуть себе на плечи. Весло вырвало у меня из рук. Трудно было понять, когда можно набрать воздуха. Вокруг и сверху я видела одну лишь воду. Я больше не могла задерживать дыхание, как не могла больше глотать эту воду, поэтому взмолилась: «Боже, если Ты хочешь, чтобы я выжила, сделай что-нибудь скорее! Я в Твоих руках». И в тот же миг я почувствовала, как что-то выдернуло меня из реки.