Бог Разрушения
Шрифт:
— Давай попробуем еще раз, и мне нужно, чтобы твой разум был открыт для других вариантов, кроме «нет», — он гладит свою мертвую королеву так, как гладит свои бесчувственные статуи. — Ты можешь рассказать мне о причине твоего молчания, или, как второй, менее предпочтительный вариант, мы можем обсудить твои извращения.
— Как насчет «нет» на оба варианта?
— Давай заключим пари, — говорит он, полностью игнорируя мои слова. — Если я выиграю, мы поговорим о ситуации с молчанием. Если выиграешь
— Хорошая попытка. Но это не так работает, ты, самовлюбленный псих. Когда ставишь людей перед выбор, ты должен от чего-то отказаться, когда проигрываешь.
— Например.
— Если ты выиграешь, мы поговорим об извращениях, — которых у меня нет. — Если я выиграю, ты станешь моим мальчиком на побегушках.
— О? — он поднимает бровь. — Я и не подозревал, что у тебя есть какие-то извращения, ты непослушная, непослушная девчонка. Однако я отказываюсь, поскольку слишком доминантен, чтобы когда-либо быть чьим-либо рабом, включая самого дьявола. Я бы предпочел связывать женщин ремнями, пока трахаю их до полусмерти.
— Я не имела в виду секс, ты, извращенец. Я имела в виду, что тебе придется делать все, что я тебе скажу, и служить мне, пока я не буду довольна.
— Как долго?
— Неделя.
— Хм. Договорились.
— Твоя королева мертва, и ты тоже, — я съедаю первую из двух пешек, защищающих его короля. Еще один ход, и ему конец.
Конечно, он сдвинет своего короля, но тогда мой слон загонит его в угол. Со всех сторон, все кончено.
Раздражающая ухмылка Лэндона остается на месте, когда он передвигает эту чертову ладью прямо рядом с моим королем и вне досягаемости моих ферзя и слона.
— Шах и мат.
Я смотрю на доску, отказываясь верить увиденному.
Этого не может быть.
— Ты думала, что принести в жертву королеву было кощунством, но ты забыла важный анекдот. Работа королевы – умереть ради короля.
Я свирепо смотрю на него. Как он мог быть таким ненавистным, даже когда говорил о шахматах?
— Итак. Не хочешь рассказать поподробнее о своих извращениях?
— Я пошутила. У меня нет никаких извращений, — я улыбаюсь в ответ, сопоставляя его энергию психопата со своей дикой и решительной.
— Не смеши меня. Тебе понравилось, что на тебя напали в темноте и ты подавилась моим членом, так что это означает, что в тебе есть склонность к подчинению. Одно извращение есть, будут еще, — он подпирает голову кулаком. — Не стесняйся. Я не кусаюсь.
— Ты хочешь, чтобы я в это поверила?
— Прекрасно. Я не кусаюсь вне секса.
Извращенный мудак.
Я занята тем,
Или, что еще хуже, он будет издеваться надо мной из-за того, что я такая скрытная ханжа, поскольку он, вероятно, потерял девственность, когда у него впервые встал член.
— Ты далеко не невинна, — сухо комментирует он. — У тебя, должно быть, была доля болезненно заурядных членов – проблема, которую, кстати, решит мой член, так что давай послушаем, что тебе нравится, когда ты раздвигаешь ноги?
— Миссионерская поза.
— Слишком ванильно для того, кто совсем не ванильный.
— Ну, мне нравятся простые вещи и заботливые любовники. Прости, что мои извращения не такие захватывающие, как твой обширный опыт.
— Вот почему мы должны это исправить. Ты отчаянно нуждаешься в возбуждении, которое приходит с неизвестностью. Секс должен быть веселым развлечением, а не скучной технической задачей, — он прищуривает глаза, как будто видит меня впервые.
Я пристально смотрю в ответ, хотя внутри у меня все переворачивается. О чем он сейчас думает? Он не мог догадаться, что единственное, что я знаю о сексе – это несколько порнофильмов.
Да, мне было любопытно, но не настолько, чтобы отдаться первому парню, который постучался в мою дверь.
— На что ты смотришь? — я показываю.
— Я пытаюсь придумать эксперименты, которые мы можем провести, чтобы определить твои возможные извращения. Для начала… — он замолкает. — Разденься. Оставь только ботинки.
— Нет, спасибо, — показываю я, хотя чувствую, как горят мои щеки.
— Не будь ханжой. Мы уже видели друг друга полуголыми.
— Опыт, которого я не пожелала бы и злейшему врагу.
В одну секунду он сидит неторопливо, как лев в своем логове, а в следующую – уже на мне. Все происходит в одно мгновение, и я даже не успеваю заметить, как он нависает над моим креслом. Одна его рука ложится на подлокотник, а другая плотно обхватывает мое горло.
Кислород иссякает в моих легких, и я хватаю ртом несуществующий воздух.
— Кажется, ты не понимаешь ситуацию, Мия. Моему терпению есть предел, и я не ценю болтливых соплячек, — его большой палец нажимает на точку моего пульса. — Но, возможно, это тоже часть твоих извращенных наклонностей. Тебе нравится, когда у тебя силой отнимают контроль, не так ли? Тебе нравится, когда ты не можешь думать о том, что и как произойдет. Ты предпочитаешь просто быть рядом, как тогда, когда твоя маленькая тугая киска смазывала мои пальцы.