Бог Разрушения
Шрифт:
Дядя Эйден берет трубку после первого гудка.
— Привет, Лэндон. Мне кажется, или ты избегаешь меня?
— Я? Избегаю тебя? Ни за что на свете.
— А я-то думал, что ты размышляешь о своем недавнем безрассудном участии в инциденте с Креем.
— Ты же знаешь, я не хотел этого, дядя.
— Но это не значит, что этого не было, — он сделал паузу, затем вздохнул. — Ты можешь
Я глажу бедро своего творения, затем делаю паузу.
— Может быть, это уже произошло.
— О?
— Эй, дядя, — смахнул, разгладил, смахнул. — Ты всегда говорил мне, что это нормально – не быть таким, как другие дети, и что я не сломлен. Ты говорил, что, если мой мозг устроен по-другому, это не значит, что я хуже их. На самом же деле, это значит, что я более особенный.
— Это правда.
— Так почему же, черт возьми, она этого не видит?
— Она?
— Некая заноза в моем боку, которая обвиняет меня в пустозвонстве и катастрофической неспособности к утомительной эмоции, называемой эмпатией.
— И тебя волнует ее мнение?
— Нет… я не знаю.
— Тогда, вероятно, волнует.
— Как мне перестать думать о ней?
Дядя смеется.
Я прищуриваюсь.
— Это не смешно.
— В какой-то степени да. Твои эмоции звучат по-детски. Но, во всяком случае, если ты хочешь удержать ее, тебе нужно тренировать эмпатию.
— Нет, спасибо.
— Тогда отпусти ее и возвращайся к своим поверхностным встречам с людьми, которых ты едва помнишь, приходя утром. Таким образом, тебе не придется думать о ней всю оставшуюся жизнь, и ты сможешь носить пустоту, которую она заполняла раньше, как значок.
Мои движения останавливаются, пальцы упираются в бедро.
— Откуда ты знаешь, что она заполнила пустоту?
— Твоя тетя Эльза делает это для меня. Как и твоя мать для твоего отца.
— Правда?
— Да. Твой отец не всегда был собранным, поэтому он был немного строг с тобой в детстве. Он не хотел, чтобы ты совершал те же ошибки, что и он.
Я этого не знал. Наверное, именно это он имел в виду, когда однажды сказал, что не хочет, чтобы я жалел о своих решениях после того, как вырасту.
На что я, естественно,
Дядя Эйден продолжает.
— Это чувство пустоты – болезненная эмоция, которая с возрастом все больше и больше съедает тебя заживо, и, если ты не найдешь кого-то, кто сможет ее заполнить, то безвозвратно пропадешь. Рано или поздно ты пойдешь на более тяжкие преступления, чтобы достичь временного облегчения, которое никогда не длится долго и в конце концов приведет к саморазрушению.
Я достаю сигарету, засовываю ее в рот и закуриваю.
— Мне совершенно неинтересно практиковать эмпатию.
— В этом есть смысл, поскольку это не является для тебя естественным. Но ты должен подумать, готов ли ты вступить на путь, который в корне безрадостен, только потому, что отказываешься меняться.
— Я не знаю, как, черт возьми, практиковать эмпатию.
— Ты когда-нибудь замечал, что воздерживаешься от того, чтобы испортить или причинить боль чему-то или кому-то, кто ей дорог, потому что понимаешь, что это причинит боль ей?
— Может быть.
— Это небольшой шаг вперед. Тебе нужно сначала посмотреть на ситуацию с ее точки зрения, а не со своей. Ты должен сковать свои инстинкты настолько, насколько это возможно.
— Ты имеешь в виду то, как я делал всякий раз, когда хотел причинить боль Брэну и Глин, пока рос, и направлял эту энергию на тех, кто их обидел?
— Что-то вроде того. На самом деле, лучше всего, если Брэн даст тебе совет по поводу твоих с ней отношений.
— Ханжа, который почти не занимается сексом? Пас.
— Отношения – это не секс, Лэн. Это физическая потребность, в которой, я уверен, ты преуспел. А вот эмоциональная сторона – твоя самая большая слабость.
— И сила Брэна, — это не вопрос. Это утверждение.
— Помнишь, что я говорил тебе, когда ты был моложе?
— Брэн чувствует слишком много, а я слишком мало, поэтому мы уравновешиваем друг друга.
— Именно.
— Он никогда мне не поможет, дядя.
— А ты просил?
Нет, не просил.
Но, глядя на своих брата и сестру, я полностью осознаю смысл слов дяди Эйдена.
Мне, Лэндону Кингу, не хватает того, чего у моих брата и сестры в избытке, и хотя я всегда считал это силой, возможно, мне нужно перетасовать свои карты.
— Бессмысленно рассказывать ему обо всем этом, маленькая принцесса, — говорит Брэн. — Он все равно ничего не поймет.