Бог Солнца в поисках... суррогатной матери
Шрифт:
Опустив руку в воду, я обхватила его напряженный член сквозь мокрую ткань шорт.
Нет. Он больше. Я не могла даже полностью обхватить его и меня это дико возбуждало.
Я вспомнила все то, о чём мечтала когда-либо сделать с этой огромной частью его анатомии: облизать каждый дюйм его длины языком, провести бархатистой головкой по губам и наслаждаться его грубыми сексуальными стонами. Не с одним мужчиной я не хотела проделать такого, ни с одним, кроме него.
И это, вашу мать, потрясло
Но только не нас. Он нам нравится! Он нам нравится! Он нам нра…
О нет. Яичники вернулись.
Шшш, маленькие проказники!
Он спустил с плеч лямки моего бюстгальтера, а затем потянул вниз мокрую ткань, чтобы обнажить мои груди. Его грудь быстро поднималась и опускалась, пока он не сводил глаз с моих грудей, пока каждую не обхватил и не провел мозолистым пальцем по затвердевшим соскам.
Рокочущий стон сорвался с его губ, и я резко вдохнула, когда от ощущения его огненного прикосновение тепло разлилось между моих ног.
Он действительно верит в то, что мы не предназначены друг другу? Потому для меня он чувствовался чертовски идеально: ощущение его горячей, влажной кожи, прижимающейся к моей, его пухлых губ, пока он усыпает поцелуями мою шею, тепло его языка массирующего мои ноющие от желания соски, и невыносимо горячего накала, который растет внутри меня.
Сумасшедший, потрясающий человек…
Внезапно, точно не уверена была, закипала ли это вода или близость, сжигающая меня, но казалось, что каждая частичка моего тело была в огне.
Ник, неожиданно отстранился.
— Пенелопа, я должен…
— Нет, — я накрыла его рот страстным поцелуем и продолжила массировать его чрезвычайно огромный член, — не смей останавливаться.
Он долго целовал меня, толкаясь в руку.
— Я должен уйти, — он еще раз долго и влажно поцеловал меня, — принести ожерелье, — снова поцеловал, — или мы не сможем…
Ох, ожерелье.
А затем в моей голове засел глупый вопрос.
— Ты уверен в этом? — Это был глупый вопрос, потому что я крепко сжимала в руке свидетельство о его решимости. Но, тем не менее, тонкий голосок в голове напомнил мне, как он смело заявил, что «мы» никогда не случится.
Для ясности, я осознала, как сильно мне хотелось, что бы «мы» все же случилось.
Он застыл и глубоко посмотрел мне в глаза.
— Я ни о чем не могу думать, как только уложить тебя в постель, прошептал он.
Борись за меня.
— Быстрее. Принеси это ожерелье.
Ник собирался уже подняться из бассейна, когда я схватила его за руку.
— Подожди. Еще пять секунд.
Он снова вошел в воду и быстро жестко поцеловал меня. Его щетина царапала мою нежную кожу вокруг губ.
Я снова обняла его за шею. Становилось невыносимо жарко, но я не могла остановиться. Даже,
— Из-за моей энергии я теряю контроль и мне бы не хотелось поджарить тебя. — Он бросил взгляд в сторону раздвижных стеклянных дверей во внутреннем дворе, ведущих в его комнату. — Оно прямо возле моей кровати.
О. Так вот, что бог Солнца держит в тумбочке.
— Ладно. Ладно, просто поторопись. Прежде, чем… — задыхалась я.
— Прежде чем?
— Прежде чем, я испытаю непроизвольный оргазм от того на сколько сильно тебя хочу.
Взгляд Кинича менялся от чистой похоти к дикому голоду, а затем…
А?
Его лицо стало ярко-красным, языки пламени лизали глазницы.
Я вздрогнула, когда его жар опалил капли воды на моей влажной коже.
Черт возьми! Что происходит?
Он зажмурил глаза и застонал в агонии.
Я хотела дотянуться до него, чтобы помочь, но его кожа светилась, как тлеющий костер.
Затем… я посмотрела вверх.
У края бассейна, стоя над Киничем появился Мааскаб. Его глаза были кроваво-красными омутами с темными, пустыми отверстиями в центре. Его длинные, словно веревки, волосы были пропитаны коричнево-красной пастой — черт! Это что, зубы свисали с его нечесаных дредов?
Тело его измазано сажей, а набедренная повязка была изготовлена из шкуры, видимо какого-то животного — Святое дерьмо! Или это человеческая кожа? Мало я знаю животных, у которых будет татуировка в виде сердца, в центре которого написано Боб.
А затем запах ударил в меня. Гниющая рана с вонью временного туалета.
Я указала и завопила, что есть мочи.
Мааскаб поднял руки и бросил в воду черный кувшин. И в этот момент, время остановилось и все начало двигаться, словно в замедленной съемке.
Глаза Кинича вспыхнули красным, не сводя с меня взгляда, он завел руку назад и схватил Мааскаба за лодыжку.
— In halach puczical, in uchucil, ca kaxah yokolcab ichi pixan, — прошептал Ник.
Ощущения были такими, словно меня молния поразила. А потом я увидела его. Кинича. Не ту картинку, которые видят глаза, а его суть, его свет. Он заклеймил мою душу.
Прежде, чем я поняла, тело Мааскаба обратилось в пепел и кучкой упало на землю. А Кинич упал в воду.
— Боже мой! Кинич? Кинич! — Я вытянула его из воды и ударила по бледным щекам. Он не отреагировал. — Помогите! — закричала я.
Я подхватила его под руки и потянула его большое тело к ступеньке бассейна. Я напрягалась, тянула и ревела в истерике; он был чертовски тяжелым, все, что мне удалось, так это вытащить его на дюйм из воды.
— А ты реально пришла и сломала мужика, милочка?