Бог Солнца в поисках... суррогатной матери
Шрифт:
С другой стороны, Симил могла бы насаждаться этим.
— Симил имеет плохую привычку исчезать тогда, когда она больше всего нужна, — холодно добавил Гай.
Эмма кивнула.
— Я уверена, что с ней все в порядке. Но Кинич, — она взглянула на него с грустью — Единственная идея, которая к нам пришла это… эм…
Трое переглянулись.
— Что? — спросила я.
— Убить его, — сказал Гай. — Тогда его свет вернется в сенот.
— Вы люди — божества или только наполовину божества — совсем с ума
— Точно, — произнес Гай. — Мы бессмертны. Он не может быть убит.
Я встала между Гаем и Киничем.
— Ты сказал, что понятия не имеешь, что случилось с ним. А что если ты ошибаешься?
Габран вмешался.
— В словах девчонки есть смысл.
Без всякого предупреждения, Эмма, которая стояла у подножия кровати, выхватила большой нож из-за пояса ее розовых штанов…Господи!… и сделала неглубокий разрез на ноге Кинича.
Я завизжала при виде крови.
— Зачем ты это сделала?
Она проигнорировала мой вопрос и уставилась на рану Кинича. Спустя момент кровь начала капать на кафельный пол, а Эмма покачала головой.
— Рана не исцеляется, — заявил Габран, — Девчонка права. Чтобы Мааскаб не сделали с Киничем, но правила изменились.
— Ты думаешь, что я часть вашего кружка и понимаю эту чертовщину, о которой ты говоришь. — Я запаниковала, и мне было по-барабану, если вдруг я задела чьи-то чувства.
— Такой порез Бог исцелил бы за мгновение, — объяснил Габран. — А значит, он как-то изменился.
— Что это значит? — спросила я.
— Мы должны и дальше искать способы, чтобы уничтожить эту черную магию, — ответил Гай.
— Сколько времени это займет?
— В любом случае от нескольких недель до нескольких десятилетий, если нам повезет.
После того, как все, бурно обсуждая, покинули комнату Кинича, я легла рядом с ним на кровать.
— Черт, Кинич. — Я убрала его карамельные локоны назад со лба. — Что с тобой случилось? Что случилось со мной? — Он замерзал, а я кипела, как лобстер.
Я положила голову ему на грудь.
— Где ты?
— Здесь. Почему ты плачешь? — Кинич вдруг сел, словно у него был когда-либо самый освежающий сон.
Его невероятные, бирюзовые глаза уставились на меня с хитринкой, а на губах появилась подлая ухмылка.
— Кинич! — взвизгнула я и бросилась на него. — Ты очнулся! О, Боже мой! — Ничего не могла поделать с собой, но снова расплакалась — в этот раз от огромного облегчения.
Я уткнулась ему в грудь. Он был снова теплым. О, таким теплым.
Он гладил рукой мои волосы.
— Шшш. Шшш. Не плачь, Пенелопа. Все нормально.
Он оторвал меня от груди.
— Не плачь больше, Пенелопа. Пожалуйста. — Он вытер слезы с моих глаз.
Я
— Что случилось? — промямлила я.
Он небрежно пожал плечами.
— Ничего. Чувствую себя прекрасно.
— Ты целый день пролежал в коме. Я думала, что ты умер.
Он нахмурился.
— Умер? Я бог. Мы не можем умереть — как бы, в противном случае, мне не хотелось.
Я накрыла ладонью его рот.
— Даже не говори так. Я думала, что потеряла тебя… Я думала…
Вау. Я действительно собираюсь открыть крошечную дверь в свое сердце и сказать вслух об эмоциях, которые уже давно похоронила?
«Активировать кнопку опровержения действительности?» Вмешался мой внутренний голос.
Нет. Только не в этот раз.
Кинич уставился на меня глазами, переполненными глубокими эмоциями.
— Да? Ты думала, что потеряла меня и что?
Я не могла сказать вслух, но могла показать ему, что чувствую. Ты нужен мне. Я хочу тебя. Я могу разорваться на миллион кусочков, если ты не чувствуешь того же.
Я наклонилась вперед и поцеловала его.
Его реакция была незамедлительной. Чувственной. Именно такой, на которую я надеялась.
Он перевернул меня на спину, подмяв под себя, целуя крепко, целуя так, как он хотел, наполняя меня своим потоком эмоций.
Он тут же передвинулся, накрывая мое изголодавшееся тело. Скользнув коленом между моих ног, Кинич раздвинул мои бедра. Я резко вдохнула, когда почувствовала, как его твердость упирается в нужное место.
Стон сорвался с его губ, пока он скользил языком у меня во рту, набирая эротический ритм.
Я провела пальцами сквозь его шелковистые локоны, а затем заскользила вниз по его лицу, шеи и рукам, наслаждаясь каждым мускулом, заполненные теплом, силой и железной твердостью. Его тело превратилось в горячую стальную клетку, в которую меня намеревались посадить. Его ствол упирался в меня, а от его тепла, опаляющего мою чувствительную кожу, я практически испытывала оргазм.
— О, Боже мой! Да. Да, — задыхаясь, говорила я.
Кинич горячим языком и бархатистыми губами двигался вниз по моей шее, его небритый подбородок восхитительно ощущался напротив моей нежной кожи.
Кинич задрал мою футболку и сжал грудь, после чего всосал в рот чувствительный сосок и начал посасывать. Сначала ласково, а потом грубо.
— Я люблю твою грудь, — сказал он, вздыхая, говоря прямо в мой сморщенный и раскрасневшийся сосок. — Я хочу с твоей грудью сделать грязные штучки.
Ох. Бог Солнца любитель грудок!
— Но, не раньше, чем я сделаю это. — Он перевернул меня на живот, как блинчик на сковородке и уселся на меня, чуть ниже задницы. Я почувствовала, как он ладонями обхватил мои ягодицы. — Я так скучал. В честь твоей задницы, нужно построить пирамиду.