Бог Солнца в поисках... суррогатной матери
Шрифт:
Меня озарила идея.
— Можем ли мы каким-то образом использовать этот черный нефрит? Я слышала, что у него есть какие-то магические силы, чтобы суметь захватить власть.
Он почесал подбородок.
— Возможно. Я посоветуюсь со своими командирами и рассмотрю это. — Гай поглядывал в сторону комнаты Кинича над моей головой. — Эмма! Чего ты ждешь, женщина? Пришло время для вечерних занятий любовью!
Класс.
Эмма выскочила из комнаты Кинича и немного пошатнулась, когда она проходила мимо и скрылась в одной из комнат для гостей.
Ну,
Глава 25
Я обернула свой любимый синий шарф вокруг шеи Кинича и поцеловала в ледяной лоб, желая, чтобы он знал, что я сделаю все возможное, чтобы помочь ему. Меня убивало видеть такого великолепного мужчину, сведенного к безжизненной оболочке, такого бледного, такого уязвимого. Вот почему я приняла безумное решение пойти на миссию; я не могла больше сидеть с ним наедине, надеясь, что его разбудит чудо. Я не могла вынести еще один день, думая, что эти мерзкие кретины делают с моей матерью. И в итоге, Эмма была права: мне нужно было подняться и бороться за то, что я любила. Я только молилась, чтобы не было слишком поздно.
Я гнала от себя мрачные мысли, пытаясь сохранять оптимистический настрой, потому что если с её прекрасной, нежной головки свалился хоть один волосок, я вцеплюсь им в горло ржавыми кусачками и воткну раскаленную кочергу ему в зад, так чтобы они наделали в… ладно, трусы они не носили. На них были мерзкие плавки, сделанные из кожи человека. Психи.
— Они обмочат свои отвратительные, психо-манкини и пожалеют, чтобы родились на свет. — Я закрыла глаза и вздохнула. Какой поворот в моей жизни. Всего несколько недель назад я беспокоилась о деньгах для лечения мамы, думая о том, как свести концы с концами на Рождество.
Праздничные печеньки! Осталось меньше недели до Рождества.
Никто не упомянул об этом, но опять же, это было бы немного странно для богов, кроме Симил, очевидно, потому что она была просто странной, чтобы наблюдать за человеческим праздником. Мне нужно узнать, что они празднуют. Наверное, какую-то странную чушь типа Раскаленной кочерги в День глаза.
Ну, не имело значения, что мне не хватало Рождества; у меня не было настроения праздновать. Я была настроена сражаться, побеждать, а затем собирать кусочки своей жизни.
— И когда тебе станет лучше, — сказала я Киничу, — мы закончим то, что начали.
Я потерлась носом об него. Было холодно. Меня передернуло, и я не поддалась тому, чтобы грусть вернулась.
Нет. Больше никогда.
— Пришло время, — раздался позади глубокий, хриплый голос.
Я практически выпрыгнула из своей кожи.
— Брут! Ты меня до смерти напугал!
Брут был в полном боевом снаряжение: одетый в черное с головы до ног, на каждом боку прикреплено оружие, а электронное оборудование присоединено к его голове.
Он протянул мне большой рюкзак.
— Парашют? — спросила я.
Он сразу кивнул.
— Я люблю прыгать с парашютом. — Я прыгала
— Оки-доки. Пойдем за моей мамой.
И все на этом.
Пять часов спустя я удачно загнала испуганных кошек, скребущихся в моей голове, в клетки и заперла их.
Брут объяснил — ровно десятью словами — что ключом к победе в любой битве была ясная голова и спокойные нервы. Он и его люди медитировали в течение как минимум двух часов перед каждой миссией.
Бьюсь об заклад, он хотел, чтобы Эмма следила за режимом, не говоря уже о том, чтобы научиться прыгать с парашютом. Он не выглядел счастливым, подготовленным для своего тандемного прыжка.
— Проклятье! Не ерзай! — рявкнула Эмма через плечо. — И уж лучше быть это твоим фонариком!
Я старалась не смеяться, но не могла удержаться.
— Мэм? — Один из людей Брута, сидящий рядом со мной, на длинной скамье в хвосте самолета, помог мне с парашютом.
Мои испуганные кошки начали волноваться в клетках, дергая за волосы. Ну, вот и оно.
Одетая в черный комбинезон, я пристегнула рюкзак и встала в отряд за Гаем и Эммой (и Брутом), которые были увлечены беседой. Из-за рева двигателей я не могла слышать, о чем они говорили, но я видела их лица и не могла не завидовать, тому, как Гай относился к Эмме, по меньшей мере, с обожанием.
Затем Эмма толкнула Брута локтем и произнесла:
— Хорошо. Я готова. Давай убьем Скабов и заберем мою бабушку!
Пойдем, заберем мою мать, и поймаем хотя бы одного Скаба? Эти ублюдки заплатят, но не раньше, чем расскажут мне, как вылечить Кинича.
Она взглянула на меня поверх плеча.
— Готова?
— Тебе лучше поверить, — ответила я. — Эти клоуны связались не с той девушкой.
Я думала, что знала на что похож ужас, например, это когда находишь гигантского паука прямо в душе, или видишь подозрительно-загадочный вьющейся волос у себя в салате, после того как почти его съела, но это ничто по сравнению с тем, когда мчишься к Земле сквозь черную пустоту безлунной ночи, и до чертиков испуганный мозг надеется, что высотомер не подведет.
— Пенелопа? Ты там?
Голоса. Я слышу голоса. О, отлично. Проклятье. Было неподходящее время, чтобы сходить с ума. Идите нафиг.
— Пенелопа, пожалуйста, ответь.
Голос звучал как у Эммы.
Гарнитура! Гарнитура. Я вздохнула с облегчением. Я нажала кнопку передачи, прикрепленной к шее.
— Я здесь.
— Не забывай инструкции Гая: подожди, пока Брут не подаст тебе сигнал.
Я помнила каждое слово. Как только все займут нужные позиции, первым пойдет Учбен. Я останусь на месте до тех пор, пока Брут не скажет слова или не толкнет в бок, он точно не уточнил.