Бог Войны
Шрифт:
Я не хотел там находиться, но Этельстан приказал мне присутствовать, и потому я стоял позади, в тени, отбрасываемой высокими свечами, и готовился услышать слова моего сына. Он славился ненавистью к язычникам, и я ожидал напыщенную речь, нацеленную якобы на Анлафа, но, несомненно, предназначающуюся и мне.
Но он меня удивил. Он говорил о земле, которую мы защищаем, о пашнях и лесах, озерах и горных пастбищах. Он говорил о семьях, женах и детях. Он говорил хорошо, негромко, но очень четко.
— Господь, — сказал он, — на нашей стороне! В наши земли вторглись, как может
Хорошая проповедь. Мы все волновались. Каждый воин Этельстана знал, что битва состоится на поле, выбранном врагом, и среди войска разнесся слушок, что Этельстан не одобрил решение Стеапы.
— Это чушь, — раздраженно сказал мне Этельстан. — Поле не идеальное, но не хуже любого другого.
На следующий день после проповеди моего сына дюжина воинов исследовала поросший лесом хребет, который должен был оказаться слева от рядов Этельстана. Разведать хребет до разрушенного частокола Бринстепы я выслал Осви и Эадрика. Они заверили, что между деревьями за селением врагов нет. Тем временем пятьдесят других всадников проехали по выбранному полю битвы на север так далеко, насколько позволило перемирие. Один из них был одет в приметный плащ Этельстана и его шлем с золотым кольцом, напоминавшим корону. Враг был должен следить за ними, но поскольку люди Анлафа пока не были замечены южнее, чем мы договаривались, я не сомневался, что исследование Этельстаном хребта осталось скрытым от вражеских разведчиков.
Этельстан, одетый в потускневшую кольчугу и старый шлем, походил на простого воина из тех, что встают в стену щитов. Он рассматривал поле битвы с высоты хребта и почти всё время молчал. Мы дошли до разрушенного частокола Бринстепы, и он спросил:
— Что здесь было?
— Жила семья саксов, — сказал я. — И они владели большей частью земель в округе. Продавали древесину и держали овец.
— Что ж, сойдёт, — хмыкнул он и опять повернулся к долине, где дорога бежала прямиком к далёкому морю.
— А норвежцы Эгиля будут драться?
— Разумеется, мой король, они же норвежцы.
— Я поставлю тебя справа, напротив вон той реки. — Он имел в виду ту, что глубже. — Твоё дело — напирать на их левый фланг и внушить, что таков наш план.
Я почувствовал постыдное облегчение, что меня не поставили слева от Этельстана, где мы ждали атаки самых неистовых воинов Анлафа.
— Мы их отгоним, — ответил я, — только не слишком далеко.
— Не слишком, — согласился он, — может быть, и вовсе недалеко. Просто удерживай их на месте — и ладно.
У нас будет меньше воинов, чем у противника, и если мы продвинемся чересчур далеко вперёд, то придётся растягивать ряды, заполняя расширяющееся пространство между речушками.
— Ты можешь сделать для меня еще кое-что, лорд Утред, — продолжил Этельстан.
— Говори, мой король.
— Мы должны победить в битве, — ответил он. — А потом занять Камбрию. Мы должны покончить с ними. Они — мятежники!
Он имел в виду данов и норвежцев, тех, что жили на этой беспокойной земле и присоединились к армии Константина, когда та двинулась на юг.
— Это возможно, мой король, — сказал я, — но для этого тебе потребуется много воинов.
— Это тебе потребуется много воинов, — поправил меня он и помолчал, по-прежнему всматриваясь в долину. — Олдермен Годрик не оставил наследника.
Годрика Этельстан назначал олдерменом Камбрии, он погиб, пытаясь препятствовать вторжению Константина. Он был молод, здоров и, как говорили, храбр. Но атака скоттов разбила его отряд, их стена щитов распалась, Годрик пал, стараясь сплотить своих воинов.
— В том бою уцелело примерно две сотни его людей, — сказал Этельстан, и, возможно, ещё живы другие, что скрываются в холмах.
— Надеюсь.
— Потому я хочу, чтобы ты взял себе земли Годрика и его людей.
Я немного помолчал. Годрик владел обширными землями северной Камбрии. Если я стану их хозяином, территория Беббанбурга протянется от моря до моря, через всю Британию. Мне придётся ставить гарнизоны в Кайр Лигвалиде и ещё в десятке других мест. Придётся стать для саксов щитом против скоттов, и я считал, что это неплохо. В то же время, в этот момент молчания я испытывал и смущение.
— Не прошло и трёх месяцев, мой король, с той поры, как ты попытался отобрать у меня Беббанбург. А теперь удваиваешь мои владения?
— На границе со скоттами мне нужен сильный воин, — отмахнулся он.
— А старый?
— Твоё дело продолжит сын.
— Да, мой король.
Я увидел коршуна, кружащего над полем битвы. Он расправил крылья на лёгком ветру, а потом поднялся и полетел на север. Я коснулся молота на груди, благодаря Тора за добрый знак.
— Есть одна проблема, — продолжал Этельстан.
— Как всегда.
— Олдермен Годрик не оставил наследника, так что владельцем земель стала его вдова Элдрида. Я могу, конечно, компенсировать ей потерю земли, но серебра у нас мало. Его поглощает война.
— Это да, — осторожно ответил я.
— Так женись на его вдове.
Я растерянно посмотрел на него.
— У меня есть женщина!
— Ты не женат.
— Всё равно что женат, мой король.
— Разве ты вступил в брак? Ты прошёл какую-то языческую церемонию?
Поколебавшись, я сказал ему правду.