Бог войны
Шрифт:
Мишель. Я предупреждал, что этот ром сносит крышу.
Аннет. Никогда не чувствовала себя нормальнее.
Мишель. Тоже верно.
Аннет. Чувствую себя, знаете, чрезвычайно приятно безмятежной.
Вероника. Ха-ха! Отлично сказано! Чрезвычайно приятно безмятежной.
Мишель(Веронике). А тебе, пампуся, вот что я скажу, — даже и не знаю, есть ли что хуже, чем вот так, как ты, обделаться
Вероника. А я знаю, что хуже. Быть побитым женщиной, и тоже при всех.
Мишель(достает сигарный ящик). Выбирай, Ален, закуривай.
Вероника. В этом доме не курят!
Мишель. Есть старая Гавана, есть Монте-Кристо тройка и четверка.
Вероника. Не смей курить при астматике!
Аннет. Кто астматик?
Вероника. Наш сын.
Мишель. Не надо было покупать ему вонючего хомяка.
Аннет. Это правда, при астме хомяк не очень… вообще животные не очень…
Мишель. Категорически не рекомендованы!
Аннет. Даже золотая рыбка может оказаться, крайне аллергена.
Вероника. Долго мне еще слушать этот бред?! (Выхватывает у Мишеля ящик и грубо захлопывает). Я, кажется, единственная, кто не чувствует себя приятно безмятежной. Скажу больше, я чувствую себя отвратительно. Это мерзейший день в моей жизни.
Мишель. Спьяну тебе всегда так кажется.
Вероника. Мишель, ты каждым словом добиваешь меня. Я не пью, Мишель. Я сделала полглотка этого дрянного рома, которым ты размахиваешь, как несмыслимой редкостью, как святыми мощами! Я не пью и очень жалею об этом, может, это помогло бы мне на секунду забыться посреди всех этих мерзостей…
Аннет. А мой муж тоже чувствует себя очень несчастным. Гляньте: полный крах. Как хомяк, брошенный посреди дороги. Для него, думаю, это тоже худший день в жизни, а?
Ален. Да.
Аннет. Ну прости, Тотошенька.
Мишель снова включает фен, просушивая детали мобильника.
Вероника. Выключи его к чертям! Сказано же, эта дрянь сломалась!
Звонит телефон.
Мишель. Да! Мама, я же сказал, мы заняты! Нет, не вздумай. Потому, что это яд, а не лекарство. Вот у меня тут как раз специалист, он тебе сейчас все объяснит… (Передает трубку Алену). Скажи ей.
Ален. Что сказать?
Мишель. Всю правду про эту херню, которую
Ален. Здравствуйте, мадам, как вы себя чувствуете?
Аннет. Что он ей скажет? Он вообще ничего не знает про это лекарство!
Ален. И что, болит? Да, конечно. Операция все исправит. Ах, и вторая нога? Нет, я не ортопед… (В сторону). Она зовет меня «доктор»…
Аннет. Доктор? Смешно! Клади трубку.
Ален. Но вы… Нет, я про другое: с равновесием у вас нет проблем? Да нет. Не за что. Не за что. Да не слушайте вы никого. Ну, просто, может быть, сейчас стоит ненадолго прекратить его пить, только на время операции… Да нет, судя по голосу, вы в отличной форме…
Мишель(вырывая трубку). Короче, мама, все понятно, кончай принимать эту дрянь, тебе сказали, почему ты всегда споришь, ну его к чертям, тебе сказали, я перезвоню! Люблю, люблю, все любим, обнимаем, целуем! (Швыряет трубку). Мертвого достанет! Одна болячка за другой, не голова, так нога, не нога, так задница!
Аннет. Да, ну так что мы решили-то? Привожу я вечером Фердинанда или нет? Или это уже никого не колышет? А между тем напоминаю, что мы здесь ради этого!
Вероника. Так, теперь тошнит меня. Где таз?
Мишель(отставляя бутылку рома подальше от Аннеты). Хватит.
Аннет. Я бы сказала, что виноваты обе стороны. Обоюдная вина, так бы я сказала.
Вероника. Вы это серьезно?
Аннет. Что?
Вероника. Вы вообще понимаете, что говорите?
Аннет. Понимаю, да.
Вероника. Наш сын Брюно, которому я еле сняла боль двумя таблетками суперсильного нурофена, тоже виноват?
Аннет. Он не совсем не виноват, я бы сказала.
Вероника. Вон отсюда! Я сыта вами по горло. (Хватает сумку Аннет и швыряет ее о дверь).
Аннет. Сумочка моя! (Детски-плаксиво). Ален!
Мишель. Что там такое? Они совсем с катушек слетели.
Аннет. Ален, спаси меня!
Вероника. Ален, спаси ее!
Аннет. Заткнись! (Перебирает вещи). Она разбила мой плеер! Она дезодорант мой сломала! (Алену). Ален, вступись же за меня, что ты как я не знаю…
Ален. Мы уходим. (Собирает детали мобильника).
Вероника. Орет как резаная. Я же тебя не душу.