Бог злости
Шрифт:
Как когда-то давно мы ходили с папой на охоту.
— Это резина на стрелах, Газ? — Николай тычет в наконечники. — Это, наверное, будет не так больно. Выбери что-нибудь другое.
— Подойдет. — Мой брат осматривает Николая. — Где твое оружие?
Он бьет кулаком по воздуху.
— Я предпочитаю кулаки.
— Ты не сможешь победить кулаками. — Джереми размахивает клюшкой для гольфа, показывает на мою бейсбольную биту, а затем на цепь, которую держит Белая Маска. — Мы сможем охотиться больше, чем ты.
— Это ты так думаешь. — Он хватается
— Ганнибал Лектер? — Прорычал Гарет.
Голова Николая качается в его сторону.
— Ты! Даже не думай вмешиваться или играть в долбаного пацифиста сегодня, кузен. Я серьезно.
Перекинув биту через плечо, я шагаю в сторону двери.
— Куда ты идешь? — Спрашивает Джереми сзади меня. — Десять минут еще не истекли.
Я ухмыляюсь из-под маски, но не оборачиваюсь.
— С каких пор мы играем честно?
Его негромкий смешок и крики Николая о том, что нужно спрыгнуть вниз, смешиваются, а затем исчезают в небытие.
Мои уши наполняются гулом охоты.
Когда я был маленьким, и отец понял, что у него в руках «дефект», он взял меня на охоту, вероятно, решив, что это поможет притупить мои желания.
Он научил меня преследовать добычу и направил мою энергию на то, чтобы стать человеческой гончей. Но с годами азарт охоты на животных постепенно угас и стал скучным.
А вот с людьми все иначе.
Сегодняшний вечер — один из немногих случаев, когда мне не нужно подавлять свои навязчивые желания и я могу позволить своим влечениям нарушить границы и разгуляться.
Обычно однообразные эмоции и бесконечный круг скуки затягивают меня в свои тиски. Мои демоны скандируют, кривляются и извиваются, побуждая меня совершить любой мерзкий поступок, лишь бы прогнать все это.
Но только не сегодня.
Сегодня им не нужно ни кричать, ни брыкаться, ни барахтаться в страданиях. Сегодня у них есть полный контроль, чтобы действовать в соответствии со своей природой.
Моей природой.
Поздний вечер вступает в свои права. Из-за того, что солнце скрылось за густыми облаками, лес стал темно-зеленым, а в воздухе витает мой любимый запах.
Страх.
Несмотря на «игровой» характер этой охоты, добыча прекрасно осознает, что за ней охотятся хищники. Их поры открыты, они переполнены потом, адреналином и чистым ужасом.
Я стою посреди двора, закрываю глаза и вдыхаю запах глубоко в легкие.
Необъяснимое опьянение бурлит в моих венах от того, что я могу почувствовать вкус страха, зная, что именно я являюсь причиной его появления. Эти периодические дозы разврата позволяют мне быть достаточно уравновешенным, чтобы влиться в общество и не превратиться в серийного убийцу.
Я останавливаю себя от убийства охотой и планированием охоты.
А в последнее время — обещанием обладать определенной девушкой.
Мои
Нет.
Я ждал сегодняшнего дня несколько месяцев и не позволю отвлекающим факторам поколебать меня.
Бросив взгляд на грунтовую дорожку, я направляюсь на север и ухмыляюсь, обнаружив в грязи бесчисленные следы обуви, ведущие в лес, окружающий участок.
Люди биологически созданы для того, чтобы следовать направлению своего внутреннего компаса — на север. Те, кто выбирает другое, либо имеют искаженное чувство направления, либо просто идут против течения, чтобы чувствовать себя умными.
— Номера семьдесят четыре и восемнадцать исключены. — Диктор уходит вдаль.
Хм.
Похоже, остальные уже начали.
Это ничуть не влияет на меня. Победа — это только бонус, а не цель. А вот охота — да.
Я не спеша иду за группой людей, которые решили, что создать племя — хорошая идея.
Отслеживание шагов стало для меня естественным с тех пор, как я начал охотиться в детстве. Главное — искать самую уязвимую добычу. Тех, чьи ботинки проделывают самые глубокие дыры в земле, потому что они так напуганы, что весь свой вес направляют на бегство.
Я бегу в том направлении, куда они направились, мое дыхание отрегулировано и нормально, как будто я не напрягаюсь физически. Из-за дерева впереди доносится шорох, я замахиваюсь битой и бью.
Сначала раздается мужской вопль, а затем тело падает с грохотом, зажимая плечо. Хрустящий звук, эхом отдающийся в воздухе, заставляет мою кровь кипеть, а уровень эндорфинов во мне повышается.
Он продолжает плакать, как маленькая сучка, и я просто наступаю на него, продолжая свой бег.
— Номер пятьдесят один уничтожен, — доносится из динамика.
Я замедляюсь, когда достигаю поляны, на которой нет деревьев, и позволяю своей бите вгрызаться в землю, наклоняя голову в сторону.
Шаги идут по кругу, затем взрываются в разных направлениях.
Подождите.
Нет.
Это камуфляж. Судя по преувеличенным шагам, они знали, что некоторые из нас могут их выследить, поэтому создали иллюзию, чтобы я поверил, что они ходят повсюду.
О, они хороши. Должно быть, они уже участвовали в других инициациях.
Судя по количеству полуприкрытых шагов, а не вперед, они должны быть...
В ухе раздается стук, и тут я чувствую обжигающую боль в черепе. Теплая жидкость стекает по моему лбу под маской, делает мое зрение красным, затем скользит по подбородку и капает на землю.
Я медленно поворачиваюсь лицом к группе из пяти студентов в белых масках. Один из них держит камень, которым он меня ударил, и дышит так же тяжело, как свинья, которую ведут на убой.