Богачи
Шрифт:
— Хочешь выпить? — спросила Морган и, подойдя к бару, дрожащей рукой достала два бокала.
— Нет, спасибо… А впрочем, я бы не отказалась от минеральной воды.
Пока Морган наливала себе мартини и воду сестре, в комнате царило молчание.
— О чем ты хотела поговорить? — нарушила его наконец Тиффани.
— Обо всем! Мне ужасно плохо, Тифф. Я не знаю, с чего начать, — ее голос дрожал, а в глазах отражалась боль. — Как все отвратительно! И я сама кругом виновата. Я потеряла разум, когда захотела, чтобы ты родила для меня ребенка. Иначе я ни за что не заставила бы тебя пройти через такие муки. Пойми, когда выяснилось,
— Потому что у меня не было другого выхода. Если помнишь, ты шантажировала меня самым подлым образом. Прости, может, это и грубо, но ты сама захотела говорить со мной. Вряд ли тебе будет по душе то, что я сейчас скажу, но тут уж ничем не могу тебе помочь. Тебе пора понять, Морган, что нельзя существовать с моралью испорченного ребенка и прагматизмом эгоистичной женщины одновременно. Человек должен меняться в течение жизни, а ты в каком-то смысле осталась на уровне десятилетнего ребенка. Ты полагаешь, я все пережила и осталась прежней? Пора уже нести ответственность за свои поступки, думать о том, что принесет осуществление твоих амбициозных мечтаний окружающим, прежде чем очертя голову бросаться вперед и рушить чужую жизнь.
Морган начала тихонько плакать.
— Оставь это, пожалуйста! — беззлобно, но твердо сказала Тиффани. — На меня твои слезы давно перестали действовать. Ты плачешь от жалости к себе и вовсе не думаешь о Закери, родителях или обо мне.
— Откуда ты знаешь, почему я плачу! — всхлипнула Морган. — Может быть, я и стала плакать от жалости к себе потому, что ты всегда именно таким образом интерпретировала мои слезы. Откуда тебе знать, что у меня на душе? Это мои чувства, а не твои.
— Я знаю тебя насквозь, Морган, — мягко возразила Тиффани. — Ты для меня прозрачна, как стекло. Я не сомневаюсь, что ты искренне жалеешь Зака. Но в самом глубоком тайнике твоего сердца кроется обида на тех, кто отвернулся от тебя. А что же еще ты хочешь от людей, которые тебя любили, если ты исковеркала их жизни, причинила им боль?
— Ты права, Тифф. Но раньше я всегда получала то, что хотела. Теперь я понимаю, что вечно так продолжаться не может. Сама посуди, Тифф, я хотела совсем немногого — чтобы Гарри стал моим мужем… и еще жить в старинном замке.
— В детстве мы все мечтали о прекрасном принце на белом коне, Морган. Но Золушки бывают только в сказках! А жизнь не сказка. И каждый из нас должен прожить ее, рассчитывая только на себя и не причиняя вреда близким. То, что произошло, послужит тебе хорошим уроком и заставит понять это.
Морган промокнула глаза кружевным платочком, и на ее лицо вернулось жалобное выражение.
— Папа и мама тоже хотели, чтобы я жила в старинном замке, и тебе это известно не хуже, чем мне! А если бы я не сделала так, чтобы у Гарри появился наследник, нашему браку пришел бы конец!
— Почему ты не предоставила Гарри право решать? Ведь ты не оставила ему выбора! Если он любил тебя, то наверняка все бы и обошлось. Гарри прекрасный, добрый человек, ему не чуждо сострадание и способность понять ближнего. В конце концов, ты не виновата в том, что не можешь иметь детей. Он, кстати, и не просил тебя предъявить справку от гинеколога, прежде чем
— Как ты не понимаешь, что в Англии это не принято! Особенно у представителей старинных знатных семейств. У них все, как у королевской фамилии. Если нет рожденного в законном браке наследника, это воспринимается, как настоящая трагедия. Более того, должен родиться обязательно мальчик, потому что по женской линии титул не передается!
— Вот уж действительно трагедия! — не удержалась от саркастической усмешки Тиффани. — Морган, я не утверждаю, что вся вина за происшедшее лежит на тебе. Но большая ее часть — безусловно. Я знаю, что папа хотел выдать тебя замуж за истинного аристократа. И когда ты оказалась в чуждой тебе среде, то поневоле стала подстраиваться под нее. Но ты же взрослый, разумный человек! А если так, то ничто на свете не могло заставить тебя зайти так далеко на пути достижения желаемого! Ты когда-нибудь задумывалась о том, в какое положение поставила меня? Ладно, оставим это. Мы все трое выросли испорченными, ущербными людьми. Я прекрасно отдаю себе в этом отчет. Но нельзя же причинять друг другу вред и рушить судьбы окружающих.
— Чью судьбу я разрушила, кроме своей собственной? — воскликнула Морган в порыве отчаяния. — Я знаю… Я ужасно поступила с тобой. Ты вправе ненавидеть и презирать меня. Но в каком положении оказалась я? От моего счастливого брака остались жалкие осколки, которые я безрезультатно пытаюсь склеить уже столько времени…
— Скажи мне откровенно, Морган, ты любишь Гарри?
Морган подняла на нее глаза, и Тиффани прочла в них искренность, которую никогда прежде не видела.
— Конечно, я люблю его. Сначала я думала, что меня в нем привлекает только положение в свете, внешность и титул. Я вышла за него по расчету, но кто вправе меня за это осудить? Что удивительного в том, что молоденькая девушка подпадает под чары красивого юного аристократа, о котором мечтала всю жизнь? Я ведь хотела стать ему хорошей женой! Господи, какое счастье я испытала в свой медовый месяц! С ним было невероятно легко, он стремился исполнить каждый мой каприз и находил все, что я делала, восхитительным. Я помогла ему сделать галерею выгодным бизнесом, благодаря мне она получила известность. Я реконструировала шотландский замок и устроила прекрасный дом в Лондоне. Тифф, я вкладывала во все свою душу, и Гарри был счастлив со мной! — Морган тяжело вздохнула. — А теперь я молю Бога, чтобы вернулись те времена, чтобы Гарри простил меня и любил так же, как раньше.
Морган закрыла лицо руками, и ее плечи стали часто вздрагивать. Подчиняясь велению сердца, Тиффани подошла к сестре и нежно обняла ее. Чувство глубокого сострадания переливалось в ее душе через край, и невозможно было унять его. Видимо, такова судьба — Морган навсегда останется эгоистичным и ранимым ребенком, а Тиффани вечно будет играть по отношению к ней роль всепрощающей матери.
В эту минуту в гостиную вошел Джо. На его лице застыло выражение усталости и отрешенности от мира. Он с трудом волочил ноги и, казалось, постарел за последние несколько дней на десяток лет. Опустившись в кресло, он не проронил ни слова. Тиффани мягко отстранила Морган. Она молода и сама справится с проблемами. А вот отец, по-видимому, полностью исчерпал запас жизненных сил и нуждается в поддержке, как никто другой.