Богат и немного женат
Шрифт:
– А куда б она теперь одна с ребятенком? – возразил Дуся.
– Да почем же ты знаешь, что одна? А может, Кешка еще и заявится? Да и тогда б не сбежал!
– А чего он сбегал от нее? – насторожился сыщик.
– Ха! Да как же не сбегать?!! Да он у нас в деревне всех девок пере... – хотела было напрямую выразиться женщина, но вовремя припомнила, что у нее люди серьезные, вытерла аккуратно губы платочком и степенно продолжила: – Он, конечно, парень легкий был на знакомства, да еще к тому же ж и богатый, поэтому... гулял, как кобель, прости господи. Варька, ну это жена его, хорошая такая девка была, мы ее все любили, простая, душевная, сердечная такая,
– И она терпела? – не поверил Дуся.
– Так, может, он красивый был, – возмутилась молчавшая до сих пор Раечка.
– Да не... особенным красавцем я б не назвала... – скривилась женщина.
– Ну тогда и тем более! – снова вклинилась Раечка. – На кой он рядом нужен, если урод какой-то! Деньги приносит – и славно. А сам бы мог и вовсе...
– Да чего ж он урод-то, мила моя? – удивилась словоохотливая хозяйка. – Не урод он, но и красавец из него... не в моем вкусе. Мне ж какого подавай – чтоб был изяшный, черенький из себя и обязательно чтоб в очках, очень люблю интеллигентов, вот что хошь со мной делай!
Теперь уже скривилась Раечка.
– Да ну, ботаник какой-то! Фи! Тонкий, звонкий, еще и в очках!
– А мне кажется... – с нажимом произнес Евдоким. – Мне вот кажется, главное, чтобы человек хороший был.
– Да! – с готовностью мотнула головой хозяйка. – То ись чтоб у него деньги водились. А у Кешки их было – полные карманы.
– Вот! И я ж говорю – славный мужчина, – дернула бровками Раечка. – Только непонятно, отчего он сбежал.
– Непонятно, отчего это его жена развода ему не давала, а жить с ним вместе не могла... – задумчиво проговорил Дуся.
– Так ну чего ж тут непонятного! – уставилась на него женщина. – Она-то разве против вместе-то жить! Да только как же с ним жить, ежели он каждый раз с дому-то сбегает! Ведь тут чего получается: отец евойный... Викеша, он же сразу ж после свадьбы молодым квартиру купил, ну, чтобы они раздельно жили. Да еще и у Варьки с Марселей всякие бойни происходили. Не переносила Марселя Варьку на дух, потому что та, вишь ли, не голубых кровей. Марселя-то придумала Кешеньке другую невестушку, а тот не послушался – женился на ком попало. Ну и мать-то прямо поедом ела Варьку, житья не давала. Вот Викеша и придумал молодым купить новую квартирку. И купил. А чего толку-то? Варька переехала, а Кешка так здесь жить и остался. Он все говорил, что батюшка его, дескать, очень немощный, и ему помощь нужна. А батюшка-то годовалых бычков кулаком сносит!
– Это вот тот старичок, что ли? – не поверил Дуся.
– Да какой же он тебе старичок? – изумилась женщина. – Он же... он же только по паспорту такой. А на самом-то деле... В общем, Кешка здесь такой публичный дом устроил! На всю деревню. Варька уж чего только не придумывала – и слух распускала, что он болеет страшной заразой, и поила его слабительным, ну чтоб он из дому выйти не мог, а был весь как есть к уборной привязанный, и ключи от него прятала, да только... ой, ничего его не брало. Он ведь в той уборной отсидится, через балконы маханет – и к нашим бабам. А те уж так ему всегда рады! Нет, болезни его они, конечно, побаивались, а потому соблюдали осторожность – то ись для началу проспиртуют его как следует, Кешку-то, а уж только потом с ним любови крутят. А он-то, проспиртованный, и вовсе до дому идти не хочет, чего ему – гуляй не хочу! Нет, не было Варьке с ним жизни. Вот наши бабы ее все так жалели, так жалели... а Кешке отказать не могли.
– Понятно... – сурово нахмурился Дуся, явно осуждая поведение аморальных жалостливых баб. – Ну и с кем мне из его близких подружек поговорить?
Женщина пожала плечами.
– Да а чо с ними говорить-то? Они ить все одно ничего не скажут. После того как Кешка-то потерялся, у нас тут поговаривать начали, что он и вовсе того... нет его в живых. И вы вот тоже – нарисовались. Ежли б он живой-то был, нежли вас бы сюда занесло? – здраво рассуждала женщина. – Ну а... А коль нет его, тогда это уже дело-то серьезное, люди бояться начнут и уж точно ничего не скажут. Да и зачем вам бабы?
– Действительно... – ляпнула Раечка.
– Вы б лучше к Варьке сбегали. Она ж жена евойная, глядишь, побольше б рассказала.
– К Варьке, значит... – уныло пробурчал Дуся и отвел глаза к окну. – А где эта Варька живет, вы, конечно, не знаете. А Глоховы и вовсе ни о какой Варьке не говорили, значит, и адреса не дадут.
– Да и не надо! Эка невидаль! У меня у самой адрес есть, – удивила женщина. – Я ж говорю – этим Глоховым всегда молоко да сметану таскала. А уж молочко-то мое, не чета вашему городскому – сплошные сливочки! И беру по-божески. Кстати, не возьмете баночку?
– Возьму! – встрепенулся Дуся. – А творожок есть?
– Ну а как же! И творожок, и сметанка, все свеженькое, вчера отжимала. Вы все брать будете?
– Все. Значит, мне сметанки... два литра, творожка два килограмма, а еще молочка... молочка две трехлитровых баночки, много не буду брать.
Пожилая женщина мигом рванула из комнаты, а Дуся тут же получил пинок по ноге.
– Ты чего? – обиженно уставился он на Раечку.
– Да ничего! Прям как будто тебя год не кормили! – накинулась на него девчонка. – Только кусок хлеба показали, а ты и забыл про все! У свидетелей, между прочим, оперативники вообще ничего покупать не должны!
– Вот пусть и не покупают, а я не оперативник! У меня мама уехала, а мне кушать хочется. Я уже эту манную кашу видеть не могу! Мне мяса надо – я ж мужик! Ну... или хотя бы творожок со сметанкой...
– Проглот!
– Не твое дело!
– Если бы! Мне ж тебя, может быть, всю оставшуюся жизнь кормить! – уже всерьез обеспокоилась Раечка.
– Ну знаешь! На мои-то деньги... я и сам прокормлюсь! – обиделся Дуся.
В это время в комнату втащилась женщина со здоровенной сумкой.
– Вот... тут и молочко... осторожно с баночками, как бы не побились, а вот тут я творожок устроила... давайте рассчитаемся...
Дуся едва сдерживал слюноотделение, но все же, назло Раечке, деловито хмурился и добивал хозяйку вопросами:
– Так вы, значит, вот так молоко Глоховым таскали? А Варя? Она же уехала!
– Во-о-от, – довольно проговорила женщина. – Она-то уехала, в городе теперь, но такого молочка больше нигде не нашла. Потом приезжала ко мне и просила слезно, прямо чуть на колени не бухалась – говорит: «Афанасьевна! Мне, говорит, шибко ездить к тебе некогда, но без твоего молочка загнусь в том городе. Ты, говорит, Афанасьевна, привозила б мне его на мою городскую квартиру, а я б тебе платила хорошо. И за проезд тоже». Ну а я, чего ж не пойти навстречу хорошему человеку, дважды в неделю и езжу. И к ней, и так – на базарчике постоять. Теперь у меня свое дело, а я получаюсь... как же, черт... Ах, точно ж – теперь я бизнесвумен! Так что... адресок я ее очень даже хорошо знаю.