Богатство
Шрифт:
— Сынок, — вздохнула я еще раз, — прости. Я тоже хотела бы забрать тебя с собой, но не могу.
— А Анни можешь, да?! — в его голосе были слышны слезы.
— Лушка, прости, — я чувствовала себя
— Но не берешь?! Почему, мама?! — сын рывком сел на кровати и взглянул мне в глаза, — ты меня не любишь?!
И столько боли было в этом крике, что сердце сжалось, а из глаз покатились слезы.
— Лушка, сынок, — обняла я мальчишку, который перестал сопротивляться, но пока еще не был готов ответить на мои объятия, — я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, что не могу взять с собой. Это очень опасно, малыш.
— Я мужчина! — все еще кричал он, — и я могу постоять за себя! А Анни нет! И ее ты берешь с собой! Хотя сама говоришь, что это опасно!
— Братик, — на кровать к брату залезла расстроенная Анни. Она подобралась так неслышно, что мы с Лушкой, занятые выяснением отношений заметили ее только тогда, когда она обняла нас обоих, — тебе туда нельзя. Мне камешек сказал, что ты должен быть здесь. Ты же помнишь, — и она произнесла нараспев, — Их было много.
— Да знаю! — перебил ее Лушка.
— Если ты пойдешь с нами, то мы снова всех потеряем, — вздохнула она. — Ты должен быть с ними, братик. И помочь маме найти остальных. А потом, когда придет время, мы снова будем вместе. С мамой.
— Но я хочу быть с мамой сейчас! — Лушка заревел пуще прежнего. Но теперь он не возражал, он смирился. И плакал только потому, что ему не нравилось то, что он должен был сделать.
А я сидела, онемев от услышанного, обнимала детей и думала о том, что именно эту версию Песни Древних Богов я слышала когда-то давно. Мне пел ее отец, когда я была совсем маленькой…
И соберет их всех под крылом своим Мать Великая, чтобы возродить то, что было утеряно. И закончится многовековая боль, заживут шрамы на теле земли, счастье и благоденствие придут к людям на веки вечные. А Древние Боги будут править миром, как в прежние времена…