Богатыристика Кости Жихарева
Шрифт:
Шлепнулась – и преобразилась, поднявшись почти до потолка.
Это был Вольга Всеславьевич – колдун-богатырь. Во всей красе, то есть безо всего.
– Ты живой тут? – негромко сказал Вольга.
– Живой, – обрадовался Костя. – Сейчас ребят разбужу…
– Не надо, – сказал Вольга. – Не проснутся они. Я за тобой пришел, а то твой филин вещий нам с Микулой все уши проухал…
– Наконец-то! – сказал Костя. – Только мы ведь тут заперты, как же вы сюда попали?
К волшебникам нужно на «вы» обращаться, а то мало ли что!
– Я медведкой перекинулся, – сказал Вольга. – Кто еще сквозь землю пройдет?
Медведку Патрикея Маркидоновна как-то поймала в огороде и показала правнуку – ох и неприятная тварь! Хорошо еще, что небольшая! На крота похожа, хоть и насекомое…
– Трудно быть медведкой, – продолжал Вольга. – Омерзительно, можно сказать. Но придется потерпеть. Не теряйся, когда все вокруг тебя изменится. Я тебя тоже в медведку оборочу. Поползешь за мной, след в след…
Костя облегченно вздохнул: ладно, потерплю, поползу! Зато свобода!
Но радость почему-то мигом исчезла, наоборот – стало тошнехонько и тяжелехонько, как Святогору в гробу…
– Нет, – прошептал он.
Потом добавил уверенно:
– Никуда я один не поползу. Только с кузнецом и Ставром. Как я их тут брошу? Кто я после этого буду?
– Будешь живой и свободный человек. Да и чар у меня не хватит для твоих товарищей…
– Вы же целое войско мурашами оборачивали! – сказал Костя.
– Так это когда еще было! Мифологические времена на дворе стояли! Так что не выдумывай, закрой глаза и…
– Нет, – повторил Костя. – Я же сто пудов не виноват, так и в книжке написано. Моя правда, и я ее докажу на суде. И Людота с артистом тоже здесь сидят не по закону. Откуда кузнецу знать, что часы кувалдой не ремонтируют? А Ставра и вовсе ни за что привлекли. Делов-то – женой похвастался! Батя тоже маму все время хвалит – так ему что, в тюрьму идти?
– Не найдешь ты здесь правды, – вздохнул Вольга. – Мир стал гнилой, люди ныне порченые…
– Здесь люди получше, чем у нас! – сказал Жихарев. – Даже паробки на заставе! Я бы с ними в разведку пошел. Если бы взяли. Да и как же мне бежать? Ведь Илья Иваныч, и Добрыня, и Алеша, и остальные – что они подумают? Что я взаправдашний вор и убийца? И не может быть, чтобы они меня кинули. Это не по-нашему! Да и перед отцом… Братьями… Даже перед мамой и Светланушкой…
Вольга поглядел на него с сожалением.
– Вот отсекут тебе башку эти нелюди по-нашему, тогда поймешь! Давай решай, некогда мне, скоро на земле первые петухи запоют…
Чуть не заплакал Костя от жалости к себе, но твердо сказал:
– Нет. То не… а, то не честь, не хвала добру молодцу… В общем, как-то так.
Вольга почесал лохматые кудри.
– Ладно. Решение твое, конечно, дурацкое, – сказал он. – Зато настоящее богатырское, ничего не скажешь. Может, ты и прав. Сделай-ка мне подсечку…
– Чтобы оземь грянуться?
– Догадливый. А потом подсади медведку на потолок, хоть она и противная…
Костя выполнил все в точности. На прощание пропищало гадкое насекомое:
– Удачи тебе! Может, и выкрутишься! У нас в былинах и не такое бывает!
И тогда Костя все-таки заплакал. Тихонечко, чтобы других заточников не разбудить.
Гроза над Русью
… – Дурные знамения в княжеских палатах начались, – сообщил в очередной приход Тюремщик Томило. – Первое дело – прямо у князя за окном каждую ночь кувычет ночная птица – да так жалобно, словно всех в доме хоронит! Другое дело – по всем палатам ночами же катается круглая недотыкомка. Так ее знающие люди назвали… Идет стражник вдоль дверей, а она р-раз его под коленки! Бедняга и грохнется на спину, аж вся броня на нем загремит… А она захихикает и укатится!
– Быть беде, – уверенно сказал кузнец. – Недотыкомка обычно к мору и трясению земли.
– И ко смятению народов, – добавил Ставр Годинович. – Перед мятежами и бунтами…
Они начали вспоминать иные плохие приметы, языками цокать, охать и вздыхать, а Костя возликовал: наши пришли!
– Владимир Святославич даже кушать стали плохо, – сокрушенно молвил тюремщик. – Вон я вам сколько всего принес с ихнего стола!
– Дожил богатый гость Ставр Годинович, – скрипнул зубами гордый певец неволи. – Огрызками княжескими питаюсь…
– Неверно, – сказал кузнец. – Это не он нас подкармливает, а это мы его, мироеда, объедаем! Силы великие копим для грядущей борьбы! Можно сказать, князь веревку плетет, на которой мы его же и повесим. Побольше бы нам таких злых знамений!
Но в следующий раз Томило уже принес весть о настоящей беде.
– Ночью они подошли к Киеву, – рассказывал он. – Разожгли костры походные, а костров тех – как звезд на небе! Со всех сторон обложили град силы несметные!
– А как же застава? – скащал Костя. – Почему пропустили?
– Так богатыри же обиделись – то ли из-за хари сатанинской, то ли из-за тебя, молодца, – сказал тюремщик. – Вот и пропустили. А на княжескую дружину надежды нет: как до дела дошло, многие поразбежались. Я тоже, наверное, скоро поразбегусь… Потому что татарский посол сказал: Киев на дым пущу, князя в котле сварю!
– Все они так говорят, – отозвался Ставр. – Грозятся только, но он ведь откупится от ворога!
– Деньги-то не свои – наши, народные, – добавил Людота. – Жалко, что сварят Владимира-то, опять ускользнет он от нашей мускулистой рабочей карающей десницы…
«Вот это сто пудов анахронизм, – думал Костя. – Из-за меня теперь иго раньше положенного времени наступит! А если еще ученые причину узнают, так в учебниках про меня могут такое написать, что в школу потом не сунешься! Хотя… Если бы такое случилось, так оно бы уже так и сразу и было! Или только еще будет? Жесть какая-то получается…»
Не ведал учащийся Жихарев, что самостоятельно додумался до идеи временнОго парадокса!
– Какой такой посол? – спросил он.
– Да уж посол! Зовут Василий Иванович… Пока он только всех наших лучников посрамил, а теперь сидит, с князем во тавлеи во мудреные играет. На улицы киевские, на соборы… Владимирскую Горку князь уже проиграл!