Богдан Хмельницкий
Шрифт:
Забусского, который в то же время произнес присягу в верности на гетманство 7). В
Злочеве привели к королю татарина из ногайской орды, взятого в плен полковником
королевского войска князем Корецким. «Наш хан,—сказал королю пленник,—готов
будет отступить от Козаков и быть заодно с королем. Пусть только король заранее
пошлет к нему н уговорится о мире. Я вижу, сказал этот татарин полякам, что с такими
силами, какие у вас теперь есть, король не будет
неприятельскими силами!» Такое замечание, говорит один из тогдашних сенаторов, не
было принято во внимание, да еслиб к нему отнеслись доверчивее, мы все-таки не
избег-
9 Раш. о Копиеср., 426.
2)
Stor. delle guer. СИУ., 148.—Ibid., 136.
3)
Pomn. do dziej. Pols., 144.—Истор. о през. бр.—Pam. о wojn. kozac. za Chmieln.
53.—Woyn. dom., 78.
9 Annal. Polon. Сииш., I., 137.—Tlistor. pati. Jan. Kaz., I, 71.
5)
ffist. belli cosac. polon.
6)
Ivubala, I. Ссылка на рукоп. библ Оссолинск. № 189.
7)
Pam. о Копиеср., 426.—Рукоп. И. П. Б. разнояз. F. № 5.
300
нули бы великого кровопролития г). Поручив регулярное войско полководцам,
король предоставил своему исключительному попечению носнолитое рушенье; сам
учил его, показывал как держаться на лошадях; как один отряд должен поспешать
другому на помощь; обучал маршировать, стрелять 2). Замечая в воинах трусость и
страшась, чтоб таким образом не вкралась измена, он переодевшись, ночью ходил по
рядам, прислушивался к сонным, осматривал, исполняют ли свой долг караульные, и
тоже приказывал делать начальникам 3). Однако, все еще плоха была надежда на это
войско; посполитое рушенье сходилось очень медленно.
Одно к другому. Лето 1649 года было необыкновенно дождливо; уже целый месяц
лило как из ведра; дороги были попорчены, так что повозки грузли в болотной тине;
реки выступили из берегов и разломали мосты: переправы были затруднительны и). Е
горшей беде поляков, они все еще шли как в море, не зная, где встретит их неприятель.
Неоднократно король посылал узнавать о нем, но все было безуспешно: посланные
либо возвращались ничего не узнав, либо пропадали без вести 5). Русские жители края,
если и знали, то не говорили полякам: ни просьбы, ни увещания, ни награды— ничто
не могло вынудить их открыть истину G). Эта Русь все наголо мятежники,—говорит
современник,—если и достанем языка, то etiam ustulati prawdy nie powiedz%; а между
тем, того и гляди, что какое-нибудь неожиданное нападение наделает беды» 7). В таком
положении дел король прибыл к местечку Зборову и стал в деревне Милоновичах.
Тут поймали какого-то татарина и подвергли пытке и расспросам. «Козаки и татары
под Збаражем,—отвечал он, — хан с двумя султанами, СВОИМИ братьями, а орды у него
и счета нет. Только вот как прошла весть, что король идет, так хап думает уйти: нельзя с
нашими татарскими луками да саблямц бороться против польских ружей и копей
польской конницы, а у хлопов одни косы». «Этому'нельзя доверять,—разсудили паны,
—татарин, быть может, нарочно подослан, чтоб нас испугать или не-кстати ободрить
чересчуръ». Таким образом и этому пленному татарину поляки не поверили, как тому,
который был схвачен под Злочевом. Посланные подъезды не приводили более пленных
и не доставили вестей 8).
Совсем иное происходило в войске козацком. Козаки не думали предпринимать
далекого похода: ни непогода, ни дурные дороги не озабочивали ихъ' Силы у
Хмельницкого было несравненно более, чем у короля. Хмельницкий знал все двюкения
польской армии: русские хлопы, привозившие припасы коро-
х) Pami^tn. Albrechta Raziwitta, II, 381.
2)
VVoyna dom., 80.—Hist. pan. Jan. Kaz., 71.
3)
Pam. do pan. Zygm. III, Wlad. IY i Jan. Kaz., II, 84. — Jakuba. Michatowsk.
Xiega.pamietn., 480. Pamietn. do panow. "VVIad. IY i Jana Kazim., II, 84.
4)
Истор. о преги. 6p. Pam. о wojn. kozac. za Chmieln., 64.
6)
Histor. ab. exc. Wlad. IV, 46.
e) Кратк. истор. о козац. мал. нар., 30: „хоть ты жги ихъ—не скажут тебе правды".
т) Памяти, киевск. комм., I, 3, 439. s) Stor. delle guer. civ., 152.
301
левскому войску, отправлялись после того к своим братьям рассказывать о
положении неприятеля '); высылаемые па подъезд поляки попадались в руки врагов; их
приводили в исозацкий стан, и там под пытками они высказывали все тайны. Мещане
города Зборова, заранее предвидя победу Козаков, изъявляли Хмельницкому
готовность помогать ему; наконец, множество слуг, пришедших с панами, бежали от
господ своих к козакам; между ними были не только русские, но и природные поляки:
«уж такая у нас неприязнь черни к шляхетству!»—восклицает летописецъ2). Словом,
Хмельницкий рассчитывал каждый час, и когда узнал, что король приступил к Зборову,
тогда оставил пеших из своей армии кончать, как выражаются современники,
осажденных под Збаражем 3) и запретил, под смертною казнью, выходить из обоза и