Богдан Хмельницкий
Шрифт:
служить ему и всякого добра хотеть, войско запорожское привести к вере, а незнающих
людей унимать от непристойных речей» *).
Полковники пошли к гетману, и вскоре Хмельницкий и старшины прибыли в
церковь и на евангелии присягнули в вечном подданстве царю от имени всей Украины
в тех границах, в каких она постановлена по Зборовскому договору 2).
Летопись Величка, который пользовался заппсками Зорки, современника,
утверждает, будто бояре московские
клятвенное обещание, что государь будет держать всю Малую Россию со всем войском
запорожским под своим покровительством, при ненарушимом сохранении всех её
древних прав, и охранять войсками и помогать казною от всяких неприятельских
нападений 3).
После священного обряда началось утверждение гетмана в его гетманском
достоинстве. Бутурлин давал Хмельницкому дары царя: сначала знамя, потом булаву,
далее ферезию или одежду, наконец шапку, и при подаче проговаривал речи, в которых
изображал символическое значение вещей 4), а вслед .затем раздаваемы были подарки
войсковым старшинам, полковникам, полковым чиновникам и простым козакам 3).
Целый день присягали козаки и переяславские жители.
Послы отправили стольников и стряпчих по всем городам и полкам Украины для
приведения к присяге жителей, а сами избрали для себя три знатнейшие города
русские: Киев, Нежин и Чернигов, и 14-го января отправились в Киев. Тысяча киевских
Козаков встретили пх, с девятью распущенными знаменами, за десять верст от города.
Они пристали к ним и открыли торжественное шествие. За козаками вели двенадцать
царских лошадей турецкой породы в златоглавных чепраках, которые волочились по
земле; на них лежали вышитые золотом седла. За ними шел полк детей боярских,
одетых в собольи шубы; за пими еще ряд турецких лошадей, которых сбруя сверкала
золотом и жемчугом, и между ними несли четыре знамени, удивлявших своею
огромностью и работою: на одном из них вышит был лев, на другом единорог, на
третьем и на четвертом морская рыба с девичьим лицом 6). После того ехали послы 7).
Процессия следовала к Золотым воротам, и версты за полторы встретило их
духовенство: там былъ
') ИИстор. Мал. Росс., 46.
2)
Летоп. Величка, I, 173.
3)
Летоп. Величка, I, 173.
4)
Поли. собр. закон. Росс. Имп., I, 319—321.
5)
Летоп. Величка, I, 172.
6)
Рукой. И. П. Библ. разнояз. Misc. № 63.
’) Latop. Jerl., 164.
555
митрополит, черниговский епископ Зосима, печерский архимандрит Иоси и.
Тризна, игумены и наместники разных монастырей в Южной Руси. Сильвестр Коссов
приветствовал их такою речью:
«Вы приходите,—говорил он,—от благочестивого царя с желанием посетить
наследие древних великих князей русских, к седалищу первого благочестивого
русского великого князя, и мы исходим вам во сретение; в лице моем приветствует вас
оный благочестивый Владимир, приветствует вас святый апостол Андрей
Первозванный, провозвестивший на этом месте сияние великой Божией славы,
приветствуют вас начальники общежительства, преподобные Антоний и Феодосий и
все преподобные, изнурившие для Христа жизнь свою в пещерах. Войдите в дом Бога
нашего, на седалище первейшего благочестия русского и пусть вашим присутствием
обновится, как орляя юность, наследие благочестивых русских князей» *).
Так принужден был, по великорусским известиям, говорить митрополит; а по
известию очевидца, православного священника, отец митрополита од жалю обумирав
и все бывшее с ним духовенство за слезами свита не видилы 2).
При звоне колоколов послы приехали в Софийский собор. Митрополит отслужил
молебен, пропето многолетие царской фамилии.
«Отчего, ваше высокопреосвященство, — сказал Бутурлин, — никогда не писали к
царю и не искали себе милости царской в то время, когда гетман Богдан Хмельницкий
и все войско запорожское неоднократно просили великого государя, его царское
величество, принять их под свою высокую руку?»
«Происходившая между гетманом и государем переписка мне была неизвестна,—
отвечал Коссов,—теперь я должен молить Бога о многолетнем здравии государя,
государыни царицы и благоверных царевенъ» 3).
Киевские козаки и горожане были приведены к присяге. Духовенство не только не
присягнуло, но и не согласилось послать шляхтичей, приказных и дворовых людей,
служивших при митрополите и других духовных особах, монастырских слуг и всех
вообще людей из имений, принадлежащих церквам и монастырям. Митрополит
употреблял разные извороты, говорил, что за ними нет маетностей и потому им
присягать не годится, изъявлял, что опасается мести короля тому духовенству, которое
оставалось в других областях Речи-Посполитой, и не хочет отвечать за невинные души,
ссылался на архимандрита, а печерский архимандрит ссылался на него. Митрополит не
склонился и тогда, когда думный дьяк Лопухин угрожал ему царскою опалою и
гетманским гневом; даже на предложение Лопухина объясниться об этом деле с