Боги Бамиана
Шрифт:
Когда звучит эта песня в исполнении строя десантников зрелище довольно внушительное. А когда сам принимаешь участие в этом действе, то понимаешь: что все сто семьдесят десантников, тех, что поют эту песню. И все десантники, что были до них и те, что будут. Это ты. И все их родные, близкие и друзья. Это твои родные близкие и друзья. И это не высокий слог. Это то, что я и мои друзья испытывали во время исполнения большинства строевых песен. Сейчас продвинутая молодёжь скажет:
– Сто процентов НЛП 15 .
15
Нлп –
Может они и правы. Но мы, тогда, таких мудрёных вещей, не знали. И с удовольствием пели про Катюшу, и её привет.
Придя в расположение, сержанты отправили, деревянных дембелей, с глаз долой, а сами стали заниматься с молодыми. Деревянные, предварительно разгрузившись, расположились в курилке, и стали ждать Сафона, который попросил, без него не начинать. Сафон появился минут через двадцать, с довольно кислым лицом, и сказал классическую фразу, про две новости.
–Сейчас денежное довольствие давать будут. А в шесть утра, отправка. Триста человек на Кабул. Так, что парни, ждите меня там. Я всё сделаю, чтобы к вам приехать. Без вас служить, будет, не так интересно.
Дело в том, что брат Сафона, служил в штабе и отмазал его от Афгана, устроив в штаб писарем. А молодая, ищущая приключений, душа молодого пацана, не могла с этим смириться. Но ослушаться старшего брата он не мог. Он, как и обещал – сделал всё. Ушёл в Афган. И погиб на перевале Саланг. Пусть земля ему будет пухом. Но это другая история.
Тогда мы ещё не знали, что из ста пятидесяти человек, домой живыми, и не покалеченными, вернуться всего двадцать пять. И те двадцать пять, которые вернутся, будут инвалидами на всю голову. От Феликса останется половина, ему при разминировании оторвёт руку и ногу. Бобу осколок попадёт в висок. Он останется жив, но всю оставшуюся жизнь проведёт в дурке. Меня на той войне Господь сберёг, но от афганского синдрома – Повышенного Чувства Справедливости, страдал не только я, но и все мои родные и близкие. Опять лирика.
А пока договорившись о том, что ни чего не знаем об отправке, мы стояли возле кабинета ротного, в очереди за деньгами. Деньгами – солдатское денежное довольствие, можно было назвать, с натяжкой. Три рубля восемьдесят копеек, это бутылка водки, которая как я уже говорил, стоила по тем временам три шестьдесят две. Расписавшись в ведомости и получив свою порцию довольствия, я в очередной раз услышал предложение от ротного остаться в учебке сержантом, и в очередной раз ответил: – А как, я потом пацанам, в глаза, смотреть буду? – Я и не ожидал другого ответа. – Сказал гвардии капитан Ивонин.
– Ты в приказе, завтра в шесть утра построение на плацу. Останься живым.
– Есть остаться живым. – Браво ответил я – Разрешите идти?
– Идите. – Ротный грустно вздохнул и распорядился – Позовите следующего. Получив довольствие, мы собрались, в кубрике. В расположении роты было пусто. Сержанты увели молодых на занятия. Я кинул на койку панаму с деньгами, и сказал – Давайте, у кого, сколько денег есть, скидываемся. – Ого, сколько там?– Спросил Боб, кидая трояк в панаму. – Двести двадцать шесть рублей восемьдесят копеек вместе с твоими. Давай, пацаны, не стесняемся. Скинулись все, кроме Хуреш Оола. Мальчик – борец решительно отказался сбрасываться. Он заявил, что деньги ему понадобятся после армии. И вообще, у него всё есть, а бухать он не будет.
– Зачем
– Я бы, например, коробку птичьего молока с удовольствием сейчас продегустировал, в стекляшке есть. Я видел. Прекрасным коньяком неизвестного происхождения запил. Сторож сказал, за четыре пятьдесят пузырь отдаст. И, покуривая космос за шестьдесят копеек, послушал бы пацанов кто на гитаре шпилит. Да пару часиков перед отправкой кемарнуть. Так, что давай пацаны, дорога в стекляшку у меня проторена, делайте заказы, кому, что надо. Мыльные, пузырные – спецзаказы, принимаются на отдельном листке и после общего обсуждения переносятся на отдельный лист. А после моего персонального одобрения, фокус исполняется на бис, но уже после употребления ожидающей нас Чашмы.
– Пошли в каптёрку, чего глаза здесь мозолить. Ротный ещё не ушёл?
– Уже ушёл. Давай пацаны, пошли Чашму пить и список писать, кто, что перед отправкой откушать желает. – Я желаю копчёной колбасы. Причём, целый батон в одно рыло упороть. – Сказал Антип
– И «космосом» закурить. – Добавил Ёж.
– Братья, а я предлагаю взять всем по паре носок, бабай сказал, у них хорошие по полтиннику есть, и на этом с промтоварами закончить. – Предложил Боб.
– Колбаса, хлеб, чай, конфеты, сигареты, закусь. Ящик коньяка нам на первое время должно хватить, это двадцать пузырей. Пойду я с Перстнем. Берём по две сумки. Пойдем, как стемнеет. – Сказал Боб.
– А пока, пить Чашму, играть на гитаре и сильно начальству на глаза не попадаться:
–«Под облаками купола плывут, в чужое небо за собой зовут…»
– У меня, как всегда, две новости.– Перебил гитариста, подошедший Сафон.
– Офицеры из расположения уже свалили. А у молодых, через пол часа, ночной марш бросок, по полной боевой. Так, что до утра, расположение в нашем распоряжении. Но тревожная новость тоже имеется. Я сейчас по телефону со штабным товарищем разговаривал, он мне по большому секрету поведал страшную тайну.
– Не томи. – После отбоя патрули удваиваются. Особый контроль стекляшка и ещё три точки, где разливухой банчат. Под особый контроль, так же попадает, женская общага. Отбой в десять, сейчас полдевятого, в самый раз на прорыв идти. Я пошёл, сержантам приказ из штаба передавать. Кто идёт на реализацию, самое время по сто грамм принять на ход ноги.
Выпив, мы с Бобом рассудили трезво, что наш брат как всегда прав. За забором, вне строя, ты автоматически оказываешься вне закона. Тебя сразу все стараются поймать или как минимум сдать патрулю. Исключение, когда ты в увольнении. Мне пару раз доводилось быть – кайф. А сейчас мы с Бобом лежали в кустах через дорогу от дырки в колючей проволоке. Уже двадцать минут. С полными сумками. Мы старались не дышать. Потому, что прямо напротив нас, на тротуаре, прямо под дыркой в заборе, расположились покурить два патруля – десантный и летунов.
– Ну что старлей, здесь, сейчас, примем клиента и через комендатуру можно прогуляться до вашей части. Через рынок пойдём мы, а вы тогда через вокзал. Возле аэродрома покурим, даст Бог без клиентов, и назад до комендатуры. – Как без них? – Сказал, затягиваясь сигаретой, старший лейтенант ВДВ. –
Чуть в сторону отойди, а то на голову спрыгнет.
Клиентом оказался сержант хозроты 345 гвардейского полка, которая базировалась на территории учебки. Попав в руки патруля, сержант гордо заложил руки за спину и, вдруг, неожиданно, прыгнул обратно через забор в часть.