Боги, дороги и рыжие неприятности
Шрифт:
К тому времени, как заскрипели колеса и чьи-то руки приподняли меня и небрежно забросили на вонючие доски, я впала в странное оцепенение и мне уже было все равно, куда меня везут и что ждет меня впереди. Зато, как назло, тело начало потихоньку оживать и когда телега остановилась перед внушительным двухэтажным зданием с уродливыми серыми колоннами у входа, я смогла сама слезть на землю и даже пройти насколько шагов до ступеней, где и рухнула, будто подбитая камнем крыса.
Никто и пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь, пока я барахталась на мостовой, пытаясь подняться. Да я, честно сказать, ужасно удивилась
– Вон в ту дверь иди, - скомандовал господин капитан, когда я все-таки ухитрилась подняться на трясущиеся ноги.
– Внутри ничего не трогать, по сторонам не смотреть.
Я послушно сцепила руки перед собой и заковыляла куда сказали. Прежде мне не приходилось бывать в суде, но историй я слышала предостаточно, так что вполне представляла, что должно произойти дальше.
Изнутри здание оказалось темноватым, утомительно шумным и набитым людьми сверх разумного. В широких коридорах толпились заплаканные бабы с тяжелыми корзинами в руках, степенно переговаривались осанистые господа в зеленых плащах присяжных, сновали мальчишки-посыльные с охапками бумаг и бестолково топтались стражники. Перед дверью, резьба над которой гласила «Главный судебный зал» нам с капитаном пришлось немного обождать, пока господин судья соизволит нас принять. Вот тут моя болячка снова оказала мне услугу. Стоило соседям по коридору разглядеть в полумраке мое лицо, как вокруг тут же очистилось достаточно места, чтобы со всеми удобствами расположить на привал небольшой караван. Дышать сразу стало легче.
Главный судебный зал оказался точно таким, как я себе его представляла: пустым, холодным и неуютным. Большую часть его занимали три массивных каменных кресла для судей и железная клетка, в которую, как видно, запирали преступников. Сейчас господин судья был в этом зале совершенно один, не считая нас с капитаном, и был он стар, плешив и желчен, к тому же несло от него, как от прогнившего соломенного тюфяка. При виде меня он попытался отодвинуться подальше, но массивное кресло, в котором он сидел, даже не шелохнулось.
– Ваша Милость, вот одна из тех, кто осмелился посягнуть на имущество господина Хэкона Чтящего Закон, - гордый капитан вдруг растерял весь свой гонор и трясся так, будто он и есть самый главный преступник.
Надо же, а ведь рыжая обобрала теткиного родича, да еще из старшей ветви. Так и тянет ее к нашей семейке, ну просто мимо пройти не может! Вот же...
– Вижу, не ослеп пока!
– рявкнул господин судья неожиданно высоким и пронзительным голосом, оборвав мою мысль на середине.
– И как в твою пустую башку только втемяшилось эту дрянь заразную сюда притащить?
– Я всего лишь выполнял приказ, Ваша Милость, - пробормотал капитан и потупил глаза в пол, будто невинная девица в казарме.
– Приказ он выполнял, - передразнил старик и вдруг взвизгнул так, что я аж подпрыгнула: - Вторая баба где, отродье ты полоумное?! Упустил, дурак косорукий?!
– Вторая не появлялась пока, Ваша Милость, - соврал бледный, как несвежий покойник, капитан, - но мои люди наготове и она будет схвачена сразу, как только появится у ворот.
Надо же! А он неплохо соображает, когда припечет.
– Вот что, Скегги, - резко понизил голос судья, - не будь ты моим единственным сыном, уже болтался бы на виселице взамен той воровки. Носом землю рой, а девку найди к закату, или я забуду о том, что по какой-то нелепой случайности когда-то произвел тебя на свет. Убирайся с глаз, позор моего рода. Глядеть на тебя тошно.
– Но как же...
– жалко пискнул окончательно растоптанный капитан и робко указал на меня. Ему что, последний ум отшибло с перепугу?. Как будто непонятно «как же»...
– Совсем ум отшибло, - прошипел старик, вторя моим мыслям, - учить еще тебя, осла безголового, что да как в таких случаях делают? В подземелья ее, к палачу! И лучше тебе лично убедиться, что она туда дошла. Если и эту упустишь, я собственными руками из тебя кишки выну. Вон, недоумок! Убирайся!
За неплотно прикрытой дверью успела скопиться изрядная толпа зевак, однако стоило хмурому капитану появиться на пороге, как в коридоре стало тихо и пустынно, будто все эти люди мне просто привиделись. Он даже сказать ничего не успел, бедняга. Ох и не повезет же тому несчастному, кто следующим подвернется под тяжелую капитанскую руку!
Да и пусть свирепствует. Мне-то уже все равно. Главное, чтобы рыжую не нашли.
Предки милостивые, пусть ее не найдут!
Глава 19
Всю дорогу до подземелий господин капитан недовольно сопел и буравил мне спину тяжелым взглядом. Что, любезнейший, папашке слово поперек сказать кишка тонка, а на слабом да беззащитном зло сорвать только дай? Подумывала даже вслух это все высказать, да еще кой-чего прибавить - мне-то один пес помирать, так хоть пользу принесу напоследок. С того судьи полоумного станется и впрямь сынка повесить, если пришибет меня сгоряча. Только не станет он об меня руки марать - я ж теперь вроде чумы во плоти.
Лестница кончилась быстрее, чем я успела толком примериться как бы свалиться половчее, чтобы не ногу сломать а сразу шею. Всего семь ступеней вместо уходящей во тьму бесконечности. И чем дальше, тем больше я убеждалась, что жуткие слухи, гуляющие по столице, не более чем глупые выдумки. Где, интересно знать, ржавые кандалы, гигантские пауки и мясоедная плесень по углам, полыхающие жаровни, в которых ждут своего часа раскаленные пыточные клещи? Где крики, стоны и плач несчастных узников?
Пока я видела только старые деревянные скамьи вдоль стен, полуприкрытую дверь и коптящий масляный светильник. Даже воздух был неправильный - прохладный и чуть затхлый, без всякого там «смрада безнадежности» и «миазмов агонии».
И тихо, как в могиле.
– Да это же сам господин капитан, во всем сиянии и славе!
– нарушил тишину глубокий низкий голос из-за двери и яда в этом голосе было столько, что впору скорее топиться, чем травиться.
– И за что нам недостойным сия неслыханная честь?
– Повесить!
– выпалил сиятельный и славный, а потом вдруг развернулся на каблуках и самым позорным образом сбежал.
– Сколь недолго солнце доблести и бесстрашия освещало эти мрачные стены, - сокрушился обладатель голоса, так и не соизволив показаться.
– Но поведайте же мне, прелестное дитя, что привело вас ко мне? Заблудились по пути на урок вышивания?