Богиня для плохиша
Шрифт:
— Можно с вами поговорить? – звук собственного голоса напоминал скрежет металла.
— Конечно, пойдем, — после краткого замешательства проговорил Валентин Владимирович, с тревогой взглянув на поднявшегося со стула Максима.
— Арти, в чем дело? — он все пытался перехватить мой взгляд, но меня сейчас интересовал только предстоящий разговор.
— Не сейчас, — только и шепнула я, не глядя на него.
Мы не стали далеко уходить, просто вышли на задний двор. Я прошла вперед, взгляд бегло прошелся по ухоженному саду, почти не останавливаясь на деталях. Глаза щипали подступающие слезы.
— Леонид сообщил, что вы знали
Он растрепал волосы, взгляд забегал по сторонам, он смотрел куда угодно, только не на меня.
— Да, это правда, — признался он, наконец, после затянувшегося молчания. — Пойми…
— Понять? Как я могу понять?! – вскричала я.
Глаза застлала пелена слез. Все эти годы он знал, ничего не сделал, даже не рассказал нам. Сколько он получил за молчание? За счет наших денег его фирма так поднялась? И получается его доброта все эти годы – благотворительность, способ замолить грехи?
— Что происходит? – во двор вышел Максим, с беспокойством переводя взгляд с меня на отца.
— Ничего.
Легкие сдавило спазмом, я задыхалась, а сердце казалось разорвется из-за вновь вскрывшейся застарелой раны. Как же больно, как несправедливо. Я рванула к двери. Главное я выяснила, остальное не важно.
— Арти, стой, — Максим остановил меня, поймав за запястье.
— Не трогай меня, – дернула рукой, но Максим не отпускал. Тогда я подступила к нему и толкнула в грудь, с силой выдергивая руку из захвата. – Оставь меня! – как только рука была свободна, я рванула в дом, пробежала насквозь через комнаты, чтобы выбежать на улицу уже через главный вход.
Судорожно вдыхая прохладный вечерний воздух, я подняла лицо к небу, ощущая, как холодят щеки дорожки слез. Для меня молчание Валентина Владимировича было равносильно соучастию преступления. Можно предположить, что он не рискнул идти против Леонида, который пошел на убийство. Но ведь деньги он взял. И чем он себя утешал? Тем, что устроил Диану на работу? А перед этим наблюдал за тем, как Диана зашивается на двух работах, чтобы не потерять квартиру. В эти мгновения мне казалось, что все те блага, которых мы были лишены забрал не только Леонид, но и Валентин. Всеми этими благами наслаждался он и его семья.
Оставаться на свадьбе после того, что я узнала не было ни сил, ни желания. Я зашла в дом только, чтобы забрать сумочку. Подхватила пальто и вышла в ночь. Такси пришлось ждать у соседнего дома полчаса, которые я сидела на скамейке и стирала слезы с глаз ставшим теперь черным от туши платочком. Телефон надрывался из-за поступающих вызовов. Я отписалась Диане о том, что все знаю и еду домой. После чего просто выключила телефон. Сейчас я была не в состоянии разговаривать хоть с кем-то.
Дома я, наконец, дала волю слезам. Ревела в голос, ощущая себя преданной и невероятно несчастной. Приходил Максим, но я не открыла ему дверь. Я все еще не знала, как переварить новости, и уж точно не хотела сейчас никого видеть. Даже Диану. Она в очередной раз собиралась скрыть от меня правду.
Проснулась я только к обеду, разбитая, с опухшими от слез глазами, распухшим носом и охрипшим горлом. Но вчерашние события казались сейчас далекими и не такими трагичными. По крайней мере, кажется, вчера я выплакала все эмоции и сегодня наступило состояние безразличия и апатии. В первую очередь включила телефон, на который сразу поступили сообщения о пропущенных звонках. Кажется, Максим звонил мне всю ночь. Наверное, нужно ему позвонить, объяснится.
Набрать Максима я не успела, на телефон поступил звонок от Юли.
— О Боже мой, Арти, как ты? Ты в больнице? Как он? Может, мне приехать? – ее голос звучал так обеспокоенно, почти на панике, что внутри меня все замерло, предчувствую беду.
— О чем ты? – еле ворочая языком спросила я.
— Ты не знаешь? – она замолкла, воцарилась напряженная тишина, после чего она на выдохе произнесла: — Максим разбился.
— Разбился? – переспросила я, почти шепотом, голос отказывался подчиняться.
— Я в паблике фото видела, сразу тебе позвонила. Ты только не волнуйся. Я сейчас позвоню в больницу…
Дальше я не слушала, отключила вызов. Дрожащими пальцами открыла вкладку социальных сетей. В закрепленных записях городского паблика были выложены фото ниссана Максима, превратившегося сейчас просто в искореженный кусок металла. Ноги подогнулись, и я рухнула на пол, раз за разом перелистывая фото и пытаясь отыскать в записях хоть какую-то информацию о судьбе водителя, ежесекундно стирая слезы с глаз. В ушах звенело, сознание медленно затапливали паника и безысходность.
«Водитель скончался в реанимации», — выхватил взгляд из сводок новостей.
Телефон выпал из ослабших рук, а сердце, кажется, остановилось от сжавшей его тисками боли. Максима больше нет? Не верю, не хочу верить!
Глава 47
Максим
«Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — меланхолично и бессердечно сообщали мне на очередной звонок Артемиде.
Со злости я ударил кулаком по двери ее квартиры. Я знал, что она внутри, просто не пускает меня. И не удивлюсь, если вообще решит вычеркнуть всех представителей семьи Соколовских из своей жизни. Оказалось, отец все эти годы знал, что Леонид организовал убийство родителей Дианы и Артемиды. Знал, ничего не предпринял, еще и деньги получил. По словам отца, он боялся за свою семью, чем мог помогал сестрам, но как-то слабо звучит на мой взгляд. А ведь раньше я восхищался отцом, мечтал, как и он, открыть свое дело, старался в универе, пока идеальный образ отца не треснул, когда я застал его с любовницей. Оказалось, что это не самое худшее из того, что он совершил за жизнь.
— Арти, открой! – вновь ударил по двери кулаком. На что все же вышла соседка и пригрозила вызовом полиции. А Арти так и не открыла, и телефон не включила. Караулить возле двери? Завтра выходной, неизвестно выйдет ли она. Но может завтра она ответит на звонок? В крайнем случае выловлю ее в универе. Все, что угодно, но я ее не отпущу. Не когда я познал все грани близости с ней.
Пустая квартира только усилила бурлящие в мыслях сомнения и страхи. А что если она не захочет даже разговаривать? Я не отвечаю за поступки отца, но она может считать иначе. Значит, я должен убедить ее, что это не так. Завтра сразу же отправлюсь к ней. Но куда себя деть в эту ночь? Мы встречаемся всего две недели, но я уже так привык засыпать и просыпаться с ней, обнимать ее утром и слушать ее ворчание. Артемида любит поспать и не любит, когда ей мешают. Да и не смогу я заснуть, зная, как теперь все неопределенно.