Богослов, который сказал о Боге лишь одно слово
Шрифт:
Наверное, Константин, видя это, рассуждал следующим образом. Епископ Афанасий отстаивает Единосущность и весь на этом сосредоточен. Он может, в пылу полемики, ухватиться за построения друга своего Маркелла, как за случайно подвернувшееся оружие. Тогда за ересью Маркелла, голос которой пока еще едва слышен, встанет авторитет самого Афанасия Великого!
Понимает ли Афанасий ущербность построения Маркелла? Ум Афанасия проницателен, однако человек предельно измотан происками завистников и врагов. Они неустанно его поливают грязью. (Святого Афанасия лживо обвиняли во блуде, стяжательстве и даже в убийстве.) Что, если в таком состоянии душевном епископ опрометчиво решит: «сейчас главное отстоять Единосущность любой ценой, а после уж будет время и разобраться в тонкостях»? Тогда
Единственный способ его уберечь от этого – рассуждал, видимо, Константин, – так это выслать епископа куда-то как можно дальше, где голос его не будет никому слышен. В пользу вероятности такой мотивации говорит факт, что Афанасий, хотя и не соглашаясь, ни разу не возразил против нелепого построения Маркелла. Читатель может сказать: допустим, подобную мотивацию Константина можно счесть вероятной. Но ведь – и только. Как знать, чем именно руководствовался император на самом деле? Быть может, это все-таки был каприз? А может, Константин просто поверил кому-либо из клеветников-обвинителей Афанасия?
Против подобных версий говорят обстоятельства возвращения епископа из его Трирской ссылки. А именно: немедленно после смерти Константина к Афанасию отправился лично Константин II, сын императора и наследник престола, и самым почтительным образом попросил святого вернуться. И, более того, он тут же вручил епископу письмо к церкви Александрийской, где было сказано, что этим возвращением Афанасий исполняет последнюю волю Константина Великого.
Итак, равноапостольный Константин полагал епископа не имеющим никакой вины и очень высоко его чтил. Он явно положил себе лично просить Афанасия вернуться из Трира, как только расточится опасность возникновения ереси, базирующейся на построениях Маркелла. И даже, памятуя о том, сколь многими опасностями чревата жизнь императора, побеспокоился включить соответствующий пункт в свое завещание.
Святой Афанасий же, познакомившись во время ссылки с известным апологетом тринитарного догмата святителем Серватием, выработал гармоничную систему понятий, которая позволяла исповедовать Единосущность без Маркеллова греха привнесения постадийности в Троицу. Такое исповедание он и отстаивал с великими убедительностью и твердостью все свои последующие годы. Что же до Маркелла Анкирского, то, побежденный в богословском споре Евсевием, он удалился в Рим под покровительство тамошнего епископа – и, следовательно, папы – Юлия. Возможно, с этого момента знакомства с ущербной доктриной Маркелла в умах епископов римских начала зреть идея раскола.
Итак, в эпоху Константина и Афанасия и, далее, великих каппадокийцев христианами были канонизированы следующие догматы, которые нашли отраженье в Символе веры.
Отец – Бог, Сын – Бог, Дух Святой – Бог; причем это есть не три Бога, но Бог Единый. Сын рождается от Отца, при этом Он столь же вечен (то есть не было времени, когда Его не было, и не будет времени, когда Его не будет), славен и непостижим для разума человеческого, как и Отец. Святой Дух исходит от Отца, при этом Он столь же вечен, славен и непостижим для разума человеческого, как и Отец.
То есть, мы поклоняемся Единому Богу в Триединстве и Триединству в Едином Божестве, не смешивая Ипостаси и не разделяя Сущность этого Божества.
МОСТОСТРОИТЕЛЬСТВО К ТАЙНЕ
Дословный перевод с латинского слова «понтифик» будет «мостостроитель». Что же, вполне созвучно латинскому «религия», то есть восстановление («ре») связи («лигиа») с Богом. Для воссоздания связи сознание человеческое должно перебраться на более высокий уровень – как перейти по мосту, который соединяет левый и низкий берег с высоким правым.
Сегодня титул «великий понтифик» носят римские папы. Они унаследовали его от царей-волхвов, то есть от эпохи раннего Рима. В эпоху юного Рима его пантеон был построен по канонам Энея, вынесенным из ведической Трои. Католики похваляются посему, что глава их – папа, – выходит, отправляет самую древнюю непрерывно функционирующую должность во всей Европе.
Возможно, это и так. Но: должность великого понтифика состоит в поддержании pax deorum, то есть мира богов. «Хорош» великий понтифик, ежели он даже не знает, чем отличается гармония Двенадцати (ведизм) от хаоса бесчисленных богов (язычество)! И если соглашается с filioque – с фантазией, будто бы Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына также, – с человеческим измышлением, которое представляет Пресвятую Троицу непохожей на Великого Триглава исконного православного (Правь славили) ведизма. И если вообще полагает христианство зародившимся не в недрах православного ведизма, а в недрах иудаизма. (Почему тогда папа называется все-таки «великий понтифик», а не «председатель синедриона»? Наверное, потому что даже католики еще помнят, что Иисус есть Первосвященник по чину Мелхиседекову – ведическому, – а не по чину Ааронову – иудейскому.) Впрочем, нынешний папа Бенедикт XVI отказался от filioque, будучи еще кардиналом, в декларации Dominus Iesus от 6 августа 2000 года. Это уже кое-что! Дай Бог нашим заблуждающимся братьям по вере образумиться и во всем прочем.
Во времена Константина высшая власть в империи не была еще поделена на светскую и духовную. Царь Константин был понтификом и, действительно, ВЕЛИКИМ, что и отразилось в его прозвании. А именно: он построил, воистину, надежный и прямой мост к Богу для своих подданных.
Под Константиновым крылом христианство впервые на Планете сделалось официальной государственной религией. [57] Обыкновенно это и полагают главной заслугой сына императора Хлора. Но сходные благие деяния можно видеть у царствовавших примерно в ту же эпоху легендарного короля Артура и русского царя-волхва Буса Белояра. Им только не потребовалось столь явно официализировать христианство, поскольку во владениях их не было предшествовавших гонений, с которыми официализация бы покончила.
57
Во времена Константина был еще один царь, сделавший христианство государственной религией – армянский Трдат III (287–330). Сначала он был гонителем христиан, однако изменил отношение к ним после того, как св. Григорий исцелил его от тяжелой болезни. Но деятельность Трдата, конечно, не сопоставима по масштабам с деяниями Константина.
Мы это говорим к тому, что у Константина имеется и еще заслуга, которая, по крайней мере, не меньше первой. И состоит она в следующем: царь Константин добился канонизации такого именно исповедания тайны Пресвятой Троицы, какое за тысячелетия до Р.Х. было принято в православном ведизме для исповедания тайны Великого Триглава. Именно благодаря Константину и сподвижникам его русский православный христианин сегодня может гордиться, что, произнося Символ веры, он исповедует в сущности то же самое, в чем состояла вера его прямых предков не только сотни, но многие тысячелетия назад! Чуть изменились только названия (почему – мы этого еще коснемся ниже), но суть ПРАВОСЛАВНОЙ ВЕРЫ – что до, что после воплощения на земле Второго Лица Пресвятой Троицы (Второго Лика Великого Триглава) – осталась без изменений.
Северный ведизм никогда не давал рассудочного толкования тайны Великого Триглава. Такого истолкования в принципе быть не может. Эту Единицу, которая есть Троица, невозможно представить как, например, три стадии одного процесса. Эту Троицу, которая есть Единица, немыслимо понимать и как, например, два полюса и равновесие между ними. И было бы грубейшей ошибкой толковать Великого Триглава вообще в каких-либо терминах, с помощью которых описываются триады сотворенного мира.
Что интересно, сказанное выше возможно вывести, даже, из теоремы Геделя. «Система не может быть адекватно описана в терминах своей подсистемы». То есть, если бы Всевышний Бог являлся человеческой фантазией (подсистемой человеческого разума), «устройство» такого Бога могло бы быть адекватно описано в терминах этого самого человеческого разума, без всякой «зауми». Но если Всевышний Бог действительно существует (а значит, человеческий разум является лишь его подсистемой), – «устройство» Бога непостижимо для разума человеческого. И лишь обожение (термин святых отцов) – то есть расширение сознания неизмеримо за пределы разума человеческого – позволяет проникнуть в Тайну.