Богослов, который сказал о Боге лишь одно слово
Шрифт:
Итак, понятие Троицы было канонизировано на Вселенском I соборе вослед затем, как произнес Константин знаменитое , то есть исповедал Сына Единосущным – Отцу и Духу. Откуда вообще пришло в христианство это – центральное во всем его богословии – понятие Троицы?
Завет Ветхий, как это мы говорили выше, подобного не содержит. [70] Иные же богословские системы – такие как эллинизм, индуизм, северный ведизм – напротив, опираются испокон или долгие века именно на это понятие.
70
На Западе во времена позднего средневековья существовала, впрочем, у схоластиков мода «выводить» Троичность Вышнего Божества из ветхозаветных «намеков». Понятно: если есть предвзятая установка, то обнаружить «намеки» позволит любой достаточно большой по объему текст. Хотя бы даже и, например, телефонный справочник.
Обыкновенно на эту роль предлагают эллинский платонизм или, точнее, неоплатонизм, перенявший немало от стоиков и от пифагорейской школы. Тем более, что с платонизмом и пифагорейством (последовательными!) совпадает и почти все другое в учении христианской церкви, как о том свидетельствуют ее отцы. В частности – Иустин Мученик (II в.): «Когда говорим, что все устроено и сотворено Богом, то кажется, что мы высказываем учение Платоново; когда утверждаем, что мир сгорит, то говорим согласно мнению стоиков; когда учим, что души злодеев и по смерти будут наказаны, а души добрых людей, свободные от наказания, будут жить в блаженстве, то мы говорим то самое, что и философы» (Апология I, 20).
И все же трудно представить, что именно Триада платоников явила прообраз Троицы. Изящные построения Модерата, Нумения, Аммония и даже самого Плотина грешат, все-таки, чрезмерным рационализмом. У человека должен быть вкус или даже страсть к философии, чтобы он захотел разбираться в подобных тонкостях. Канону же богословскому надлежит быть внятным и простецам.
Поэтому на роль матери понятийного прообраза христианской Троицы могла бы претендовать индуистская веданта, делающая акцент не на «рацио». Напрасно такой возможности не рассматривают. Веданта ведь испокон утверждает адвайту, то есть концепцию, что Атман (некое изначальное «Я есмь!») единосущен Брахману (Абсолюту). Всяческие же отделенность и множественность есть лишь иллюзия (майя). Писания Даттатрейи (который был прозван, кстати, скорее всего в честь Даждьбога) способны подвести сознание ищущих весьма близко к состоянию возможности скачка, дарующего постижение Тайны. Однако это исключительно путь медитации, созерцания. Едва ли может прочувствовать всю глубину его трактата «Трипура» не удалившийся от мира, то есть не выбравший путь монаха (или же здесь требуется незаурядная духовная одаренность). Канон, однако, должен одухотворять и чувства мирянина, а не только монаха.
По-видимому, наиболее вероятна, все же, прообразующая роль Русской Северной Традиции. Сей «скифский путь» представляет собой как древний исток обсужденных выше учений, так и, можно сказать, золотую середину меж ними. Выверенный тысячелетиями и переросший всяческие чрезмерности – как умничанье, так и анахоретство – он и явил ко времени воплощения Слова то «немудрое мира», о котором учил апостол (1 Кор 1:27). Ведение о Великом Триглаве, ровное и простое, как дыхание самой Вечности, естественным образом оказалось понятийным фундаментом христианского учения о Пресвятой Троице.
Есть ли еще какие-либо доказательства этого прообразования, кроме рассуждений, которые приведены выше? Таких как минимум два.
Первое. Христианская вера, с самого начала появления своего на Земле, звалась ПРАВОСЛАВНОЙ [71] . В точности, как называли веру свою последователи северного ведизма, которые исповедовали Великого Триглава и СЛАВИЛИ ПРАВЬ. Христианство не прозвалось ни эллинистичным, ни ведантичным [72] . Только в XI веке, когда западные священники переврали учение о Троице добавлением filioque и сделали тем свою Троицу отличающейся от Великого Триглава древних, они – то есть католики – по справедливости перестали называться православными.
71
Слово «православие» ни в коем случае не есть калька с греческого . Такая калька была бы «прямоучение». Называя православие ортодоксией, как раз хотели сказать, что веденье о Триглаве прямо повторяет апостольское учение о Троице. Интересно, что индуисты, со своей стороны, называли православных «астиниане», т. е. ортодоксы веданты.
72
И, уж конечно, термин «иудеохристианство» придуман был немногим лишь ранее, чем т. н. «евангелие» от Иуды, которое «обнаружили», т. е. сочинили, несколько лет назад.
Второе. Некоторые христианские рукописи раннего средневековья содержат рассуждения о том, что Ипостаси Пресвятой Троицы нельзя понимать как… головы, «поскольку голова не может рождать голову и от головы не может исходить голова». По-видимому, несколько веков христианский мир употреблял в качестве Имени Божьего славянское образно-символическое понятие «Триглав». Однако неофитам народов, которые не обладали метафоричностью восприятия древних руссов, Бог, именуемый так, начинал представляться чуть ли не чем-то вроде Змея Горыныча. Сначала с этим попытались бороться, а после просто перестали употреблять название «Триглав», заменив его менее емким, но более строгим «Троица» («», «Trinitas»). Такая замена представляет естественное следствие преобразования всеславянской религии в мировую. Заметим только, что наши древние предки желали подчеркнуть этим образом-символом «Триглав» то же самое, на чем настаивает преподобный Андрей Критский в своем «Каноне»: Троицу нельзя понимать трехчастной – Она несоставная, «простая».
5 мая 2009