Бои под Нарвой
Шрифт:
— Вали, вали, Аркадий Васильевич! Здорово у тебя получается. Бьешь без промаха! — в азарте кричал Прахов.
— Дело нехитрое! Ты сам, наверно, стреляешь не хуже меня, — отозвался инженер.
Вскоре приехал ординарец и сообщил, что Блохин требует Петрова к себе.
— Ну, командуй сам, Маркел Яковлевич! — крикнул Петров и вскочил в седло…
— Вот хорошо, что ты вернулся! — обрадовался Блохин. — От Дыбенко получен приказ, надо подумать, что и как делать.
Стальному отряду было приказано составить частный резерв Латышского отряда.
«У латышей совершенно нет артиллерии… Надо перебросить сюда хотя бы пару полевых орудий, — подумал Петров. — Местность здесь открытая, обороняться трудно, численный состав наших отрядов значительно уменьшился после боев и отступления».
Послав записку Прахову, он некоторое время прохаживался между костров. Неподалеку, в чахлом лесочке, инженер заметил небольшую мызу. «Откуда она взялась? На карте ее нет. Очевидно, недавно построена», — решил Петров и направился к домику.
Толкнув дверь, инженер оказался в полутемных сенях. Там никого не было, но рядом в соседней комнате шипел самовар и позвякивала посуда. Заглянув туда, Петров увидел Семенова, беседовавшего с Кустовой. Тут же Рая разливала чай.
— Здравствуйте! — проговорил инженер. — Погрейте окоченевшего стаканчиком чая…
Рая с радостью взглянула на Петрова. Старый фельдшер встал из-за стола и по-военному отрапортовал:
— Имею доложить, что вверенная мне санчасть готова к приему раненых…
— Сделать вам бутерброд? — спросила Кустова, пододвигая инженеру стакан чая.
— Пожалуйста. Вы не раскаиваетесь, Валентина Ивановна, что поехали с нами? — спросил Петров, присаживаясь к столу.
— О, нет! — воскликнула женщина. — Правда, изрядно устала, промерзла и соскучилась по своим ребятишкам. Беспокоюсь, как-то они там без меня в Питере живут.
— Валентина Ивановна оказалась прекрасной сестрой милосердия. Ловко научилась перевязывать раненых и хорошо умеет успокаивать нервничающих, — проговорил Семенов, с улыбкой глядя на машинистку из-под своих по-старчески нависших бровей.
В сенях раздался тяжелый топот.
— Раненого принесли! — вскочила Кустова.
За ней поспешно вышли Рая и Семенов. Наскоро съев бутерброд и проглотив чай, инженер тоже вышел в сени.
В открытых дверях, ведущих в другую комнату мызы, толпились красногвардейцы. Заглянув через их плечи, Петров разглядел лежавшего на столе обнаженного человека, около которого суетились Семенов и Рая, уже одетые в белые халаты.
— Кого это ранило? — шепотом спросил Петров у пожилого усатого мартенщика.
— Мастера нашего, Круповича, — ответил рабочий, и его суровое обветренное лицо дрогнуло.
От острой боли у инженера сжалось сердце.
«Круповича? Неторопливого, мужественного, всегда спокойного Круповича? Какая потеря!» — подумал инженер и, раздвинув плечом стоящих в дверях рабочих, вошел в комнату.
Мастер был бледен, глаза его глубоко запали, нос обострился, из сухих запекшихся губ
— Сюда нельзя, Аркадий Васильевич! Извольте выйти! — сурово сказал Семенов.
— Лаврентий Максимович, скажите, пришел мне конец? — внятно, но чуть дрожащим голосом спросил Крупович.
— Что ты! Меня на сто лет переживешь, — буркнул фельдшер, вытесняя Петрова в сени и прикрывая за ним дверь.
— Вот и еще одного потеряли, — тихо проговорил Семенов и печально вздохнул: — А какой чудесный человек!
— Где ранило Круповича? — взволнованно спросил Петров у рабочих, принесших мастера.
— Он обходил латышские окопы, знакомился с расположением пулеметов, — пояснил старый мартенщик. — В одном месте он поднялся на бруствер, чтобы разглядеть расположение немцев, тут его и подстрелили.
— Как же вы его не уберегли?
— Он такой дотошный… Все сам хочет видеть. За ним не поспеешь.
Весть о ранении Круповича быстро облетела Стальной отряд. Целая толпа друзей мастера ввалилась в сени, но Семенов запротестовал:
— Поймите вы, никак нельзя его беспокоить, а то он может сразу умереть.
Прискакал встревоженный Блохин. Он распорядился немедленно пригласить врачей из соседних частей в надежде, что они смогут помочь Круповичу.
— Врачи не боги, а рана смертельная — множественное прободение кишечника, — безнадежно махнул рукой Семенов. — Всех-то дырок быстро не заштопаешь, а он тем временем изойдет кровью.
Все же был созван консилиум, который полностью подтвердил мнение старого фельдшера. Врачи признали, что Крупович не выдержит сложной операции.
С наблюдательного пункта примчался расстроенный Прахов. Он сгоряча сунулся было прямо к Круповичу, но его вернули и заставили надеть белый халат.
— Ты что же так неосторожно себя ведёшь, Яков Станиславович? Придется теперь тебе порядочно полежать, пока поправишься, — проговорил комиссар, едва сдерживая слезы.
— О семье моей побеспокойся, чтобы без меня с голоду не померли, — строго сказал Крупович. — Скажешь жене, что погиб я в бою за социалистическое Отечество и завещал ей всех детей воспитать верными сынами нашей Родины… Подрастут — пусть все в партию идут. Я был один, а их трое. Партия наша должна расти и шириться…
Крупович утомленно замолчал и прикрыл синеватые веки.
Прахов, уже не скрывая волнения, глядел на резко изменившееся лицо старого друга и, боясь выдать свои слезы, дышал тяжело и порывисто.
Прошло с полчаса, когда прибыла Звонарева прямо на броневике с Маней Страховой. Осмотрев рану, Варя все поняла, но решила тем не менее попробовать доставить Круповича в Питер на санпоезде. С огромными предосторожностями раненого привезли на вокзал, погрузили в поезд, но довезти живым Круповича не удалось.
Глава 21