Бокал шампанского
Шрифт:
— Чушь! — сказал Вулф.
— Выражение презрения вряд ли можно назвать удовлетворительным оправданием, мистер Вулф.
— Я и не намерен оправдываться, — ответил Вулф, откидываясь в кресле и переплетая пальцы на животе. — Я не вижу пользы в этом разговоре ни для вас, ни для себя, никто из вас не получит удовлетворения от беседы. Вы хотите, чтобы вас не привлекали к следствию по делу об убийстве, а моя забота заключается в обратном…
— Но почему? — потребовал Шустер. — Почему вы так заботитесь об этом?
— Потому, что профессиональная репутация и компетентность мистера Гудвина, а следовательно, и моя, поставлены под сомнение. Вы употребили тут юридическую аксиому. Я не только несу ответственность, но и буду действовать. Разумеется, жаль, что к расследованию привлекаются
Однако отделаться от них было не так просто. Они явились к нам для решительного разговора, и выпроводить их, — во всяком случае троих из них, — простым «до свидания» оказалось невозможным. Прежде чем мы остались одни, все они буквально лезли из кожи вон. Шустер полностью забыл свое утверждение, что они не намерены грозить нам. Кент вышел из рамок дипломатичности. Сесиль же Грантэм так распалился, что принялся стучать кулаками по письменному столу Вулфа. Я стоял наготове на тот случай, если кто-либо из них вовсе потеряет самообладание и попытается запустить в нас стулом или креслом, однако мое внимание было сосредоточено главным образом на нашем клиенте. Ему явно не повезло. Для вида он вроде бы и пытался вести себя так же, как и остальные, но чувствовалось, что у него не лежит душа к этому, и все, что ему удавалось, лишь время от времени пробормотать несколько слов. Он не поднялся с кресла, пока Грантэм, сопровождаемый Шустером и Кентом, не направился к двери, и только после этого, не желая оставаться в одиночестве, вскочил и направился за ними. Я вышел в прихожую проследить, чтобы кто-нибудь от волнения не надел мою новую шляпу, а потом, убедившись, что дверь за ними захлопнулась, вернулся в кабинет.
Я ожидал увидеть Вулфа сидящим с закрытыми глазами в кресле, откинувшимся на спинку, но ошибся. Он сидел выпрямившись и уставившись в пространство. Как только я вошел, он перевел взгляд на меня.
— Абсурд, — проворчал он.
— Конечно! — охотно согласился я. — Четверо подозреваемых являются к нам без приглашения, настроенные провести длительную и откровенную беседу, а добились только, что мы их выставили. Беда в том, что один из них — наш клиент и теперь он может подумать, что мы ничего не делаем для него.
— Чушь!.. Когда начнут звонить наши люди, вели им явиться в три… Нет, в половине третьего… Нет, в два. Мы поедим раньше. Сейчас пойду и скажу об этом Фрицу. — Вулф встал и отправился на кухню.
У меня поднялось настроение. Вызов нашей троицы для новых заданий обещал многое. Перенос встречи с ними с трех часов, когда пища только-только улеглась в желудке, на два тридцать, в самый разгар пищеварения, был весьма впечатляющим, а уж перенос на два часа, да еще желание отобедать раньше обычного — прямо-таки вдохновляли! Ну, а уж тот факт, что он сам пошел к Фрицу сказать об этом, а не позвонил ему, был равнозначен тому, что преисподняя готова была разверзнуться!
10
— Сколько раз вы слыхали от меня признание того, что я балбес? — спросил Вулф.
Фред Даркин ухмыльнулся, ибо шутка есть шутка. Орри Кэтер улыбнулся. Он становился еще красивее, когда улыбался, хотя это вовсе не значит, что он становился храбрее.
— Трижды вы говорили об этом всерьез, — ответил Сол Пензер, — и дважды, когда не имели этого в виду.
— Ты, Сол, никогда не разочаровываешь меня, — заметил Вулф, на этот раз усиленно старавшийся быть общительным. Он только что вышел из столовой. С Фредом и Орри он ни за что бы не стал так стараться, но к Солу относился с большим уважением. — Таким образом получается, — продолжал он, — что, считая сегодня, я в четырех случаях был серьезен. На этот раз я совершил такую грубейшую ошибку, что мне пришлось наказать себя. Единственный способ культурно провести время после обеда состоит в том, чтобы хоть в течение часа почитать книгу. Однако, едва проглотив последний кусок творожного пудинга, я уже начал трудиться. Вы должны набраться терпения, так как сейчас я расплачиваюсь за сделанную мною ошибку.
— Но, возможно, и мы виноваты, — заметил Сол. — Мы не выполнили вашего задания.
— Нет, нет! — решительно возразил Вулф. — Я — осел. Ваша вина может состоять только в том, что, когда я объяснял вам положение в среду вечером и давал соответствующие поручения, никто из вас не напомнил мне о моем принципе — не ждать положительных результатов от следования по стопам полиции. А вы, по моему указанию, именно этим и занимались, что, конечно, было глупостью. Полицейских — много, а вас только трое. Вы только заглядывали под камни, которые они уже перевернули. Нет, нет, я самый настоящий осел.
— Но других камней, возможно, больше и не было, — сказал Орри.
— Есть. Они всегда есть. — Вулф некоторое время помолчал, чтобы передохнуть. Ему всегда требуется больше кислорода, если он не отдохнет с книгой. — Естественно, что у меня имеется оправдание, заключающееся в невозможности применить свой талант для поисков в одном интересном направлении. По утверждению мистера Кремера, не отвергнутому Арчи, никто не мог отравить шампанское в бокале с полной уверенностью, что этот бокал обязательно попадет мисс Ашер. Я мог бы решить эту проблему только после тщательного допроса всех присутствовавших на ужине, что, к сожалению, было для меня практически невозможно. Однако рано или поздно она все равно должна быть решена, но только после того, как станет известным мотив убийства. Таким образом, единственная возможность для меня вести расследование состояла в попытке найти такой мотив. И я послал вас собирать информацию туда, где полиция уже побывала или еще только работала. Какая глупость!
— Да, но я, например, разговаривал с четырьмя лицами, — запротестовал Фред, — которых полицейские еще не допрашивали.
— Ну и что полезного ты узнал?
— Гм… ничего.
— Вот видите, — кивнул Вулф. — А цель наша, как я уже говорил вам в среду вечером, состояла в том, чтобы найти какие-нибудь существенные доказательства конкретной связи одного из этих лиц с мисс Ашер. Конечно, это была вполне естественная линия расследования, но именно ее придерживалась полиция, и поэтому я приношу вам свои извинения. Теперь мы попытаемся пойти по другой линии, где вы будете по крайней мере на неисследованной территории. Мне нужно увидеться с матерью Фэйт Ашер, и вам придется разыскать ее и доставить сюда.
Фред и Орри достали свои блокноты. У Сола тоже был блокнот, но он очень редко пользовался им, предпочитая все держать в голове.
— Вам незачем делать какие-либо заметки, — заявил Вулф. — Да и записывать нечего за исключением того лишь факта, что мать мисс Ашер еще жива. Какие бы там обстоятельства ни привели мисс Ашер к смерти, однако несомненно, что это связано с ее личными переживаниями, и мне известно лишь о двух эпизодах ее жизни, вызвавших эмоциональные потрясения. Один из них — связь мисс Ашер с человеком, ставшим отцом ее ребенка (разговор с ним может быть полезным, и если его вообще возможно найти — полиция сделает это), и другой — ее отношения с матерью. Мисс Ирвин из «Приюта Грантэма» сообщила Арчи, что из бесед с мисс Ашер у нее сложилось впечатление, что ее мать жива и Фэйт ненавидела ее. Мисс Элен Ярмис, с которой мисс Ашер проживала в одной квартире в течение последних семи месяцев своей жизни, вчера рассказала, что мисс Ашер однажды пришла домой с головной болью. Она объяснила это случайной встречей на улице со своей матерью, между ними произошла ссора, и мисс Ашер сбежала. По словам мисс Ярмис, мисс Ашер тогда же высказала горькое сожаление, что ее мать не умерла. Сомневаюсь, чтобы миссис Ирвин или мисс Ярмис сообщили при допросах в полиции о матери мисс Ашер, и таким образом в розыске ее вам никто не будет мешать.