Бокал звезд

Янг Роберт Франклин

Она с улыбкой посмотрела на него.

— Не может быть! А я думала, что вы…

Он улыбнулся в ответ. Улыбнулся впервые за целую вечность.

— Быть может, сама Река — аллегорический плод нашей с вами фантазии. Быть может, и вам следует пройти такой же путь. Я хочу сказать, что и вам нужно плыть вниз по темно-коричневому потоку с деревьями по сторонам и голубым небом над головой. Верно?

— Да, — сказала она. — Я всегда думала, что, когда придет время, все будет выглядеть именно так.

Его осенила неожиданная мысль.

— Я считал это само собой разумеющимся, ибо попал сюда по доброй

воле. Вы тоже?

— Да…

— Наверное, — продолжал он, — два человека, выражающие какую-то абстрактную идею посредством одной и той же аллегории, способны воплотить эту аллегорию в реальность. Быть может, на протяжении ряда лет мы, сами того не сознавая, вызывали Реку к существованию.

— А потом, когда время пришло, мы бросились плыть по ее течению… Но где находится эта Река, в каком месте?

Не может быть, чтобы мы все еще пребывали на Земле.

Он пожал плечами.

— Кто знает? Возможно, реальность имеет тысячи различных фаз, о которых человечество ничего не знает. Не исключено, что мы в одной из них… Сколько времени вы уже плывете по Реке?

— Немногим больше двух дней. Я сегодня несколько замешкалась, потому что вынуждена была идти пешком.

— Я на ней почти два дня, — сказал Фаррел.

— В таком случае я отправилась первой… первой бросилась плыть…

Она выжала чулки и разложила их на плоту сушить, потом поставила неподалеку от них свои запачканные туфли. Некоторое время она молча смотрела на них.

— Интересно все-таки, зачем мы все это проделываем в такое время, — заметила она. — Ну какая для меня теперь разница, будут ли мои чулки сухими или мокрыми?

— Говорят, привычка — вторая натура, — сказал он. — Прошлый вечер в гостинице, в которой остановился на ночь, я побрился. Правда, там имелась электробритва, но мне-то, спрашивается, с какой стати было беспокоиться.

Она криво усмехнулась.

— Что же, и я вчера вечером в гостинице, где остановилась на ночь, приняла ванну. Хотела было сделать укладку, да вовремя опомнилась. Похоже, не так ли?

Да, так, но он промолчал. Впрочем, что тут скажешь? Постепенно разговор перешел на другие темы. Сейчас плот проплывал мимо маленького островка. Тут, на Реке, было множество таких островков — большей частью маленьких, лишенных растительности насыпей из песка и гравия, правда, на каждом из них хоть одно деревцо, да имелось. Он взглянул на девушку. Видит ли и она этот остров? Взгляд ее подсказал ему, что видит.

И тем не менее он продолжал сомневаться. Трудно было поверить, что два человека, которые по сути никогда в глаза друг друга не видели, могли трансформировать процесс смерти в аллегорическую форму, живую до такой степени, что ее невозможно было отличить от обычной действительности. И еще более трудно было поверить, что те же самые два человека могли так вжиться в эту иллюзию, что даже встретились там друг с другом.

Все происходящее было чересчур странным. Он ощущал окружающее вполне реально. Дышал, видел, испытывал радость и боль. Да, дышал, видел и в то же время знал, что фактически не находится на Реке по той простой причине, что в другой реальной фазе действительности сидит в своем автомобиле, стоящем в гараже с включенным двигателем, а двери гаража крепко заперты на замок.

И тем не менее каким-то образом —

каким, он не мог понять — Фаррел находился на этой Реке, плыл вниз по течению на странном плоту, которого он не строил и не покупал, о существовании которого не знал, пока не обнаружил себя сидящим на бревнах два дня назад. А может, два часа?.. Или две минуты?.. Секунды?..

Он не знал. Все, что ему было известно, так это то (субъективно, по крайней мере), что почти сорок восемь часов прошло с той поры, как он увидел себя на Реке. Половину этого времени он провел непосредственно на самой Реке, а другую — в двух пустых гостиницах; одну он обнаружил на берегу вскоре после обеда в первый день, другую — во второй.

Еще одна странность озадачивала его здесь. По Реке почему-то оказалось невозможным плыть по ночам. Не из-за темноты, хотя в темноте плыть опасно, а вследствие непреодолимого отвращения, которое он испытывал, отвращения, связанного со страхом и страстным желанием прервать неотвратимую поездку на срок достаточно долгий, чтобы отдохнуть. Достаточно долгий, чтобы обрести покой. Но почему покой, спросил он себя. Разве не к вечному покою несет его Река? Разве полное забвение всего не является единственным реальным покоем? Последняя мысль была банальной, но другого ничего не оставалось.

— Темнеет, — промолвила Джил. — Вскоре должна появиться гостиница.

Ее туфли и чулки высохли, и она снова надела их.

— Как бы нам не пропустить ее. Вы следите за правым берегом, я за левым.

Гостиница оказалась на правом берегу. Она стояла у самой кромки воды. Маленький волнолом вдавался в воду на десяток футов. Привязав к нему плот за причальный трос, Фаррел ступил на толстые доски и помог взобраться Джил. Насколько он мог судить, гостиница, внешне по крайней мере, ничем не отличалась от двух предшествующих, в которых он ночевал до этого. Трехэтажная и квадратная, она сверкала в сгустившихся сумерках теплым золотом окон.

Интерьер по существу также оказался во всем похожим, а небольшие отличия зависели, безусловно, от сознания Джил, поскольку и она ведь должна была принять участие в создании этой гостиницы. Небольшой вестибюль, бар и большая столовая. На второй и третий этажи вела, извиваясь, лестница из полированного клена, а вокруг горели электрические лампочки, вмонтированные в газовые рожки и керосиновые лампы.

Фаррел оглядел столовую.

— Похоже, мы с вами отдали дань старому колониальному стилю, — сказал он.

Джил улыбнулась.

— Ну, это потому, что у нас с вами, видимо, много общего, так я полагаю?

Фаррел показал на сверкающий автомат-пианолу в дальнем углу комнаты и сказал:

— Однако же кто-то из нас немного напутал. Этот автомат никакого отношения к колониальному стилю не имеет.

— Боюсь, тут отчасти виновата я. Точно такие автоматы стояли в тех двух гостиницах, где я ночевала до этого.

— По-видимому, наши гостиницы исчезают в ту же минуту, как мы покидаем их. Во всяком случае я не заметил и признака ваших отелей… Вообще меня не покидает желание понять, являемся ли мы с вами той единственной силой, на которой все держится? Быть может, как только мы, да… как только мы уезжаем — вся эта штука исчезает. Допускаю, конечно, что она существовала и до этого вполне реально.