Боконист
Шрифт:
Не без труда отыскав нужный номер, Виктор позвонил.
– Послушай, Айрис, что ты имела в виду, когда сказала, что я – волшебник?
– Ничего подобного я и не говорила.
– Ну как же не говорила – говорила.
– Нет, не помню, как я могла такое сказать!
…
(Пропущено пять минут разговора).
– Вспомни, пожалуйста, ты сказала…
– Нет, ничего я не говорила.
– Может быть, ты намекала на то, что я бережно отношусь к своим желаниям? Я действительно не люблю отказывать себе по пустякам. Но достаточно ли этого для того, чтобы считаться волшебником?
– Желания? Какие желания?
– Волшебство связано с исполнением желаний, это знают
– Ты меня окончательно запутал. Скажи прямо – чего тебе надо?
– Я хочу получить ответ на свой вопрос. Неужели я требую слишком много?
– Я отправляюсь по делам. Через десять минут я буду проходить мимо станции метро "Василеостровская". Если нам суждено встретиться, я с удовольствием отвечу на любые твои вопросы.
– Я буду.
Виктор занял удобное место у входа на станцию и стал ждать. Его охватило необъяснимое волнение. Он всматривался в снующие взад-вперед человеческие потоки и… нервничал. Подруги не было видно, но он благодарил Бога за предоставленную передышку. Ему хотелось, чтобы она опоздала. У него уже не осталось сомнений в том, что эта встреча полностью перечеркнет его предыдущую жизнь. А если и не перечеркнет, то решительно изменит. Безвозвратно обратятся в прах недавние надежды и тревоги, друзья и враги, невзгоды и радости, работа и представления о жизненном успехе, жалкие потуги заработать достаточные для безбедной жизни деньги и непомерное тщеславие… Все в прах…
Виктору стало страшно. Особой свободой поступков или излишней роскошью его жизнь никогда не отличалась, но это была его жизнь. Это он ее прожил, по собственному разумению, и сейчас, когда перед ним замаячила перспектива отказаться от всего, что до сих пор составляло основу существования, его охватил первобытный ужас.
Его организм сработал как чуткий индикатор – предупредил о неизбежном. Хотелось сопротивляться, биться насмерть, но… с кем? Или с чем?
– Привет, давно ждешь? – подруга подошла по обыкновению незамеченная. Она была красива и спокойна.
– Замерзнуть не успел.
Виктор глубоко вздохнул, с этого мгновения тревоги и предчувствия ему больше не докучали, он забыл о них.
– Мне очень нравится смотреть на тебя, – сказала подруга, кротко улыбнувшись.
Виктору тоже нравилось смотреть на подругу.
– Я давно хотел спросить, почему у тебя такое странное имя – Айрис? Твой папа был поклонником английских аристократок?
– Мой папочка с детства был влюблен в английскую литературу. В шестидесятых он прочитал парочку романов Айрис Мердок, они произвели на него неизгладимое впечатление, вот с тех пор я и стала Айрис. Если бы у меня был брат – папочка называл бы его Ивлином, в честь Ивлина Во. Представляешь, он отказывается называть меня прежним именем.
– Ты не поинтересовалась – почему?
– Когда мой папочка хотел быть оригинальным, ему это, как правило, удавалось. Как-то он сказал мне, что ему очень-очень хочется, чтобы я стала такой же талантливой, умной и научилась так же блестяще работать со словами, как это делает госпожа Мердок. Не уверена, что ему удалось склонить меня к литературной деятельности, но к имени Айрис я привыкла быстро.
– А как тебя зовут на самом деле?
– Предъявить паспорт? Никогда.
Они вышли на Неву и некоторое время шли молча. Виктор любовался сверкающим на солнце куполом Исаакия, иглой Адмиралтейства, полузатопленными корабликами, так и не пригодившихся выкупившим их новым русским. Воздух был необыкновенно вкусен. Можно было подумать, что сама природа склоняет Виктора к напряженной работе, которая неминуемо должна была закончиться выдающимся открытием. Ему казалось, что каждый встречный должен был замереть от счастья – Виктор Кларков с подругой прогуливаются по набережной и заряжаются космической энергией.
– Ты уже догадался, куда мы идем? – спросила Айрис. – Как поживает твое умение предсказывать?
– Разве мы куда-то идем? – решил поиграть словами Виктор. – Мы с тобой гуляем, проветриваемся, совершаем моцион, устраиваем пешую прогулку… Посмотри, как восхитительно сегодня выглядит набережная, неужели можно привыкнуть к прекрасным белоснежным яхтам, курсирующим в такой шокирующей близости от наших жилищ… Ого-го, Петербург – город морской! А вот это кладбище ржавых посудин – где еще ты встретишь такое?
– Нет, нет, мы приглашены в гости. Уверена, что ты обрадуешься.
– Я категорически против. Знаешь ли ты, что самое прекрасное в нашей прогулке? Впервые за многие годы я могу почувствовать себя самим собой. Наконец-то мне не нужно надувать для важности щеки и занудливо рассуждать о пространстве и времени, параллельных мирах и нравственном императиве. Мне не нужно выставляться умным или глупым, или помешенным, или серьезным, или кристально чистым… Я чувствую себя потрясающе защищенным. Ты, наверное, не знаешь, но когда я прогуливаюсь с девицами по набережной, мне положено постоянно смешить их – существует специальный норматив – четыре – пять шуток за десять минут. Это получается – шутка в две минуты. Такова, знаешь ли, норма. И, уверяю тебя, девицы внимательно следят, чтобы этот показатель не уменьшался ни на одну десятую.
– Говори, говори, все равно ты не догадаешься, куда мы идем!
– Почему ты так решила?
– Не вижу радости на твоем лице.
– Чего же стоят тогда твои утверждения, что я умный! Оказывается, я напротив – удивительно недогадливый!
– Неужели еще не сообразил?
– Нет.
– Мы идем к Махову. К твоему дружку Пете Махову. Я решила, что вам следует помириться. Сюрприз удался, согласись. Ты рад? Тогда похвали меня.
Еще бы Виктор был не рад! Да он едва не задохнулся от радости. Грешным делом, он давно молил Господа, чтобы нашелся предлог, который бы положил конец их идиотским пререканиям. Но все произошло так неожиданно и странно. И загадочно. Они не виделись с Маховым почти год. Время пролетело ужасно быстро, но ощущение существенной потери не покидало его. Наверное, они тогда поссорились… И поводом послужило… Виктор не помнил повода, надо думать, глупость какая-то. А может быть они и не ссорились – просто дела и заботы так основательно навалились на обоих, что стало не до встреч с друзьями.
В то время Виктор серьезно занимался теорией. Невозможность применения подходов Общей теории относительности к практической реализации нуль-транспортировки давно уже стала очевидной. Чтобы двигаться дальше, необходимо было освободиться от так называемых временных парадоксов. Работа эта оказалась непростая, Виктор изнемогал от усталости, ему было не до общения с друзьями. Когда же поведение времени в нашем трехмерном мире стало ему понятным, первым, кому он хотел рассказать о своем успехе, был Петя Махов. Виктору хотелось разделить свою радость с другом, но оказалось, что за те несколько месяцев, что они не виделись, Петя успел развестись с женой и исчез в неизвестном направлении.