Боксер 2: назад в СССР

— Так, Михаил, — Тамара по-деловому уперла руки в боки. — Родители ждут тебя на проходной.

— Ага…

По привычке мне хотелось добавить: «подождут», но я вовремя прикусил язык. Нужно как-то не слишком выходить из роли пацана, хотя временами так хочется, что хоть лоб расшибай. Впрочем, это здесь я уже делал.

— Хорошо,то есть.

— Конечно, хорошо! Только, Мишенька… — пионервожатая сузила глаза. — У нас ведь точно все в порядке? Тебе в нашем лагере нравится? Да? Ты ведь, — она особенно выразительно на меня посмотрела, — не жаловался папе и маме?

— Лучше некуда, Тамара Ипполитовна, — я внушительно кивнул и отрапортовал: — Лагерь «Искра» имени Кирова — лучший лагерь в мире. Так что вам не о чем беспокоиться. Видимо, родители просто соскучились. Не терпят даже короткую разлуку.

— Ясно.

Тома смерила меня строгим взглядом, этак оценочно, как будто я — товар на прилавке и сейчас имею ненадлежащий вид. Потом поправила мне взъерошенные волосы, придавая мне необходимую «ликвидную кондицию».

— Ты точно им ничего не писал… такого, чтобы не пришлось краснеть? — заговорщицки зашептала Тома.

— Не-а, — медленно покачал я головой. — Ну, тогда я пойду?

— Ступай! — благословила она и сделалась прежней строгой дамой. — Кстати, ты не видел Леву? Он мне срочно нужен.

— Так вон… — я обернулся, желая показать на хулигана, с которым только что стоял в паре, но Левы, оказывается, и след простыл. Поэтому пришлось менять показания. — Н-не видел. Видимо, пошел переодеваться.

— Ладно, Мишенька, твои мама и папа ждут тебя в грибке на входе.

Старшая пионервожатая быстро потеряла ко мне интерес и пошла к тренеру. Не знаю, зачем ей так резко понадобился Лева, но да и бог с ними. У меня теперь вырисовывалась задачка поинтереснее, так сказать, с повышенным уровнем сложности. Когда перерешаешь обычные, потом обязательно дают со звездочкой. Знакомство с родителями, которых я в глаза не видел и даже не знал, как оные выглядят. И как-то я не подумал, когда отправлял письмо другого пацана, что в нем за содержание. Как бы я Тамару ни заверял, но вот закавыка — ничего хорошего там точно нет, раз родители приехали сразу же. Не компот же местный пробовать приехали. Ну и ладно, будем разбираться по ходу дела. Придется импровизировать. Раз уж к телу пацана привык, то и с родителями вопрос как-нибудь решу.

Перед тем, как уходить, я, как водится в спортивных секциях, получил разрешение у тренера покинуть зал.

— Родители приехали, — объяснился я, аккуратно разведя руками.

Тренер лихо подмигнул мне и улыбнулся кончиками губ.

— Давай-давай, Шахматист. Родители — дело святое.

Хотел я или нет, а это прозвище, похоже, крепко ко мне прилипло. Ну что ж, тоже неплохо, Шахматист — это когда головой думаешь, что я всегда и делал, будучи на ринге.

— Отец-то не станет ругаться, что сын так кардинально спорт поменял? — спросил тренер, картинно вскинув бровь.

Ответа вопрос не требовал, да и вниманием тренера в этот момент уже завладела Тамара, искавшая Льва. Оказывается, пацаненок при ее появлении и вправду учесал в раздевалку. Тома, конечно, не Павлов, но от общения с ней некоторые рефлексы вырабатываются. А насчет того будет, ли ругаться мой отец или нет — узнаем. Скажу что-нибудь, например, что понял — не мое это, за шахматной доской сидеть. С такими мыслями, я двинулся на проходную пионерлагеря.

— Куда намылился, ребятенок? — дежурный строго посмотрел на меня.

— Так меня мамка с папкой в беседке ждут, дядь.

По такой причине обязательно пропустят.

— А, вон чего, ждут, — он махнул в сторону рощицы из тополей. — Во-о-он там твои родители.

В тени тополиной рощи я увидел небольшую беседку в форме грибка. Выкрашена она была в цвета мухомора — красная крыша с белыми круглыми пятнышками, правда, немного пожелтевшими со временем. Видимо, на этот сезон никто не стал ее перекрашивать. Внутри беседки, за столом, действительно сидели мужчина и женщина. Аг… Мои… родители.

Не похоже, правда, что они меня особо заждались, потому что были заняты выяснением отношений. И стоило подойти ближе, как я услышал содержательный диалог. Вернее, монолог, потому что разговаривала только женщина.

— Володя, милый мой муженек, я тебе сколько раз говорила — ну дату отпуска не подписывай без согласования со мной! Ну неужели тебе так сложно это запомнить!

Над хлипеньким мужичком килограммов шестидесяти возвышалась необъятная тетенька в свободно сидящем сарафане в цветочек, похожем на полевую ромашку. На ее голове красовалась дулька из волос, как у Фрекен Бок. Для полного сходства с героиней ей только фартука не хватало. На лбу колоритной дамочки блестели капли пота размером с крупный бисер. Пухлые, будто вечно надутые, губы были выкрашены красной помадой.

— Прости, Верочка, мастер мне выбора не дал, — Володя вжимался в спинку скамьи спиной, будто желая провалиться сквозь землю.

Жену он явно боялся. Ну есть, так-то, из-за чего. Грозная мадама продолжала:

— Ты вилку сразу готовь, лапшу с ушей снимать. Хочешь дома в отпуск отлеживаться, на диване в зюзю? Ишь, мастер ему не дал, видите ли! Да твой мастер мне после прошлого раза божился, что ничего подобного больше не повторится. И твоему сменщику я звонила, он согласился подвинуться, за бутылку!

Мужичок носил очки в толстой оправе, перемотанной изолентой. Сейчас оправа сползла ему на переносицу. Смахивал он на интеллигента, имел рано проявившуюся лысину и длинную челку, которую зачесывал назад, чтобы эту лысину скрыть. На отъявленного пьянчугу похож не был, но это дело такое — дыма без огня не бывает, как известно.

Епрст… И эта милая парочка, судя по всему, и есть мои родители. Не так я их себе представлял, совсем не так… Я помялся в паре десятков метров от беседки. Подходить совсем не хотелось, знакомиться — тем более, но особого выбора у меня все равно нет. Надо как-то теперь общий язык находить, особенно если я хочу благополучно вернуться к тренировкам.

С тяжелым вздохом я все-таки шагнул к беседке. Чую, с такой-то мамой, разговор предстоит непростой.

— Привет, родители, — с этими словами я сел на скамейку рядом с папой Володей. — Рад вас видеть. Ну, как дорога?

Ругань сразу прекратилась. Папа Володя и Фрекен Бок, ну, в смысле, мама Вера, мигом переключили на меня внимание. Причем уставились выпученными глазами, как будто не я их вижу в первый раз, а они меня. Мама Вера даже растерянно ресницами захлопала, открыла рот, чтобы что-то сказать, но осеклась. Из-за моей спины вдруг донесся взволнованный женский голосок.