Боксер: назад в СССР
Шрифт:
— Ага, легко сказать, откажись… они сказали, что меня убьют, закопают — и никто не найдет, где зарыт, — вздохнул Сеня.
М-да…. я подвинул ему остатки котлет. Доедать не стал, хоть и хотелось, но всего должно быть в меру. Спортсмен всегда должен испытывать легкое чувство голода, не только на ринге, но и в животе. Очень хорошо сочетается со спортивной злостью.
— Ты, наверное, не знаешь. У одного из них батя милиционер! — добавил Сеня.
Вон оно что, я улыбнулся кончиками губ. Предположу, что папаша-мент — у Левы, раз он чувствует себя таким безнаказанным и борзым. На самом деле все, что называется, по классике. Обычно моральные уроды рождаются именно в благополучных семьях, причем куда чаще, чем в неблагополучных. Оттуда, наоборот, зачастую выходят честные и справедливые ребята, не все, конечно, но не суть. А причина такого поведения проста, как божий день — чуть что, и всегда можно либо за папину спину спрятаться, либо маминой юбкой прикрыться.
Такая вот синусоида поколений.
— Слуш, Сень, у меня к тебе предложение.
— Какое? — Сеня взглянул на меня, потом на недоеденную мной котлету, и, поняв, что я не буду ее доедать, отправил в рот.
— Тебе не надоело, что с тобой вот так обращаются? Ходишь тише воды ниже травы. А тебе ведь в лагере до конца смены жить.
Он шумно вздохнул. Кажется, даже для него котлета резко перестала быть вкусной, когда он представил всю череду вот таких дней.
— Надоело. Но что я могу сделать, если они меня собираются закопать! — искренне возмутился толстяк.
— Ну, допустим, забрать лопату и дать по башке разок? Давай, может, дадим им по башке?
Я понимал, что, если хочешь обломать рога гоп-компании, надо обзавестись союзниками. И Сеня, в котором было под килограмм девяносто веса, выглядел очевидным кандидатом.
— Ты чё, Миха! Давно в травмпункте не был? Как мы это сделаем? — воскликнул Сеня с таким видом, будто я сказал несусветную чушь. — Ну ты точно головой серьезно вдаренный…
— Я не о том. Тебя можно сломать, меня и любого другого. Любого, ты понял? — я выразительно посмотрел на Сеню, тот помотал головой, и я добавил с ударением. — Любого как и Леву, если делать это по отдельности.
Сеня крепко задумался, заерзал на кровати.
— Я это, никого ломать не собираюсь, — пробурчал он.
— Без шуток, ты на себя посмотри, — продолжил я. — Стоит тебе неудачно повернуться, и того же Шпалу ты раздавишь как муху. Ну сколько в нем килограммов, шестьдесят? Я пихнул его локтем в бок, подзадоривая. Давай же, Авсентий батькович!
— Не-е, он боксер, как даст в носяру! — смутился Сеня. — Да и мама мне не разрешает драться. И я боли боюсь. Понимаешь?
— Ну а мы маме не будем говорить, — я по-заговорщицки улыбнулся. — А в носяру ты и без того получишь.
Сеня по новой задумался, принялся снова шевелить носом, как будто собирался чихнуть. Убедить пацана в том, что он реально способен дать отпор местной шпане, оказалось задачкой не из простых.
Что-то такое я и предполагал, как говорится, у страха глаза велики. И изменить мнение Сени с первого раза не удастся. Поэтому додавливать я не стал, а пошёл другим путём.
— В общем, сегодня у меня после отбоя важный, так сказать, разговор с Львом. Приходи поглядеть, до чего договоримся.
— Махаться будете? А Тамара не накажет? — Сеня нахмурился.
— А ей мы тоже не скажем, — я снова подмигнул ему. — Правда, приходи, посмотришь.
— Э-э… — толстяку явно не нравился наш разговор, и он искал возможность его закруглить. — Блин, Мих, забыл — мне пора, мама просила заглянуть…
Я протянул ему руку.
— Так что, один за всех и все за одного? Будем как мушкетёры.
Сеня посмотрел на руку, но жать не стал, попятился к окну. Мушкетёр из него был так себе.
— Тарелки прихвати, а? Не в службу, а в дружбу.
Я сунул ему грязную посуду. Он взял ношу и выскочил из палаты так же, как заходил — через окно. Все-таки, при всем его лишнем весе, физические задатки у пацана были неплохие.
Вот только труслив. Надо его к себе поближе подтянуть. Ладно… Захочет жизнь изменить, и сам придет. Хотя шахматисту шкету сложно довериться, это тоже надо учитывать.
Я пожал плечами и зевнул, прогоняя остатки сна. После обеда наступал тихий час. Но поскольку я уже выспался, терять время не буду. Я поднялся с кровати, заправил ее так, чтобы у интересующихся сложилось впечатление, что я сплю, с головой накрывшись одеялом. Конечно, уловка вряд ли сработает, пацаны сейчас придут с обеда и быстро догадаются, но вот притупить бдительность Томы — хватит.
Закончив, я потопал к окну, которое, как выяснилось, отлично выполняло функции запасного выхода.
Глава 10
Сеню я позвал не просто так. Стоило собрать вокруг себя ребят и закрыть те недопонимания, что возникли в первый день, чтобы больше на это не отвлекаться. Я по-прежнему не горел желанием участвовать в подростковых разборках, а значит, чем быстрее разрешу вопрос, тем лучше.
Другой вопрос, кто пойдет в «дартаньяны» к слабаку, которому противостоят самые крутые пацаны лагеря из секции единоборств. Хотя нет, кто пойдет, и так понятно — такие же неудачники, как я сам. Но их надо для начала убедить.
Убеждать мне придется сегодня вечером, после отбоя. Там на разборках ударить в грязь лицом категорически нельзя. Кстати, другая положительная сторона тут в том, что мне представится отличный шанс стряхнуть ржавчину. И заодно вот этими кулаками заставить себя уважать… я сжал кулаки и приподняв их к груди, осмотрел. Запястье тонкое, сами кулаки — размера средненького, пальцы длинные, как у пианиста. Вспомнилась песенка:
Да у тебя же мама педагог!
Да у тебя же папа пианист!
Да у тебя же всё наоборот!
Какой ты на фиг танкист!
Замени танкиста на боксера, и выйдет просто-таки про меня песенка. Ну ничего, не беда… да? А вот и узнаем.
Как говорится, размер — это не главное. Известно, что при меньшей площади удара сам удар выходит на порядок чувствительнее. Простая физика, меньше площадь соприкосновения — выше урон. Другой вопрос, что такие ручки-веточки, если в удар вложиться, можно запросто сломать.
Я нанес пару ударов по воздуху и только укрепился во мнении, что, несмотря на мои былые спортивные регалии, придется ой как непросто. Да, из куска глины можно вылепить симпатичный горшок, а та же гусеница со временем превращается в бабочку… но работы здесь непочатый край, и я в самом начале пути.