Болезнь Альцгеймера: диагностика, лечение, уход
Шрифт:
Когда каждый день встречаешься со смертью или хотя бы приближаешься к ней, она теряет свою таинственность, невероятный страх сменяется притуплением чувств, становится рутинным и обычным делом.
Интересно, что могильщики или уходят с подобной работы в первый день, или остаются надолго и роют могилы день за днем, выполняя выработку на одного человека — яма до глубины 2,8 м на запас гробов по высоте, — до четырех штук. Причем летом отводится времени на одну могилу 3 часа, зимой — 5 часов. Поточный метод.
Очерствение чувств до бесчувствия.
Когда входишь в вестибюль
Это символический жест всем входящим, которые скоро узнают о его предназначении; другого выхода, кроме этого средства передвижения, отсюда нет. Леденящая тишина следует за объяснением смысла этой тележки. И дело вовсе не в безразличии, с которым поставлена тележка, и не в отсутствии такта и уважения. Это пренебрежение к чужому человеческому горю, демонстрация власти и, прежде всего, стремление перенести свое настроение на любого другого человека, посетителя, стремление устрашения обыденностью процесса: нам плохо, ибо мы рядом со смертью каждый день, попробуйте испытать это состояние, смердящее тлением, на себе.
Вспоминается и другой случай, опять же с этой «тележкой», но уже с металлическим гробом и покойником внутри, стоящей среди столиков во время обеда. Сначала на нее никто не обращал внимания, но потом все чаще и чаще на гроб стали поглядывать растерянные посетители, которые пришли навестить своих больных близких. Так гроб простоял примерно часа три в многолюдное время визитов, поражая страхом и угнетением, необычностью и обычностью соприкосновения с чужой смертью.
Это выглядело насилием над чувствами посторонних людей, стремлением навязать им сопричастность, попыткой «поделиться» собственным, обычно доходящим до тривиальности трауром с неподготовленными к этому состоянию посетителями. Уважение к чужим чувствам, чужому горю, чужому трауру, сковывающим человека при потере любимого и близкого, — это личное право каждого из нас. Здесь неуместно пренебрежение, черствость и применение лозунгов и призывов.
Раны, наносимые нам трепетным, душевным и горьким расставанием с близким человеком может излечить лишь время. Медицина точно определила, что люди, которые успешно справляются со своими печалями и трауром, избавляются таким образом от психологических и физических последствий, а те, кто не в состоянии справиться с потерей, часто сами становятся жертвами тяжелых заболеваний.
Траур и печаль — это длительные процессы, для каждого человека протекающие в собственном ритме и темпе. У некоторых они могут длиться годами. Как после тяжелой болезни человеку требуется длительный период восстановления, точно так же после печали и траура необходимы отдых и покой, а иногда успокоение приносит только интенсивная целенаправленная программа реабилитации.
Медицина точно определила, что люди, которые успешно справляются со своими печалями и трауром, избавляются таким образом от психологических и физических последствий, а те, кто не в состоянии справиться с потерей, часто сами становятся жертвами тяжелых заболеваний.
Потеря близкого человека оставляет в нас глубокую, незаживающую рану. Вещи, дела и явления теряют свою ценность, повседневное отодвигается в сторону, сокращается до минимума; только конфронтация со смертью занимает все время и внимание.
Смерть близкого человека и связанные с этим душевные муки, самобичевание, самоосуждение и самообвинение, анализ причин с разных сторон и точек зрения приводят к тому, что слова соболезнований не утешают и не уменьшают боли. Дежурная фраза «жизнь идет дальше» кажется циничной, неприемлемой в конкретной ситуации. Мы не хотим даже слышать подобных тривиальных успокаиваний.
Но когда мы говорим о смерти, мы говорим и о жизни, рассматривая их в единстве и неразрывности, потому что перед нами в эти мгновения проходят воспоминания о близких, звучат голоса тех, кого уже нет с нами.
Бертольд Брехт как-то сказал: «Человек в действительности только тогда мертв, когда о нем никто больше не думает».
Считается, что самым большим жизненным испытанием является потеря любимого человека. На нас, возможно, впервые в жизни снисходит откровение, что существуют явления неуправляемые, несмотря на все наши отчаянные попытки подчинить их нашему контролю.
Первая реакция на такое горе — это отчаяние, отрицание, несогласие со случившимся — мы его просто не воспринимаем и не признаем. Эта стадия может перейти в ярость, аффект, раздражение, муки. Характерна в такой период и частая смена всех этих настроений, их переход из одного в другое. Медленно и постепенно приходит осознание действительности, реальности потери.
Все сказанное лишь отдаленно напоминает страдания, которые переносят близкие при потере человека, заболевшего БА.
Дело в том, что такой больной начинает умирать с приходом первых признаков болезни таким образом, как будто смерть отказывает ему в умирании, то есть ее одномоментность сменяется перманентным угасанием и растягивается во времени. И личность, и образ любимого вами человека, прежде чем остановится его сердце, деформируется, переставая соответствовать дорогим когда-то чертам.
Вся гамма чувств, сопровождающая процесс смерти и определенное время траура после нее, в случае БА присутствует в течение всего процесса развития болезни до последнего вздоха больного. Поэтому считается, что БА порождает двух больных — основного больного и второго человека, осуществляющего за ним уход.
Я не могу однозначно ответить на вопрос, задаваемый мне не раз: «Что делать?» Я всего лишь пытаюсь с той или другой стороны подойти к осмыслению этого вопроса, осветить проблемы, стоящие перед всеми нами и каждым в отдельности, обсудить их, понять, правильным ли путем мы идем и как далеко находимся от цели, да и какие цели ставим перед собой?