Болезнь неведения (Введение в психофизиологию неврозов)
Шрифт:
Я не осуждаю этого юношу, он действительно болен, он действительно нуждается в сострадании и лечении. Но моя книга написана не для него, она не может ему помочь. Его болезнь требует иных методов лечения, потому что приемы, описанные здесь, имеют смысл только при активном участии самого больного.
Для пациентов, подобных юноше, о котором шла речь, я бы создал специальный санаторий. В моем санатории не было бы ни «сонной терапии», ни «охранительного режима», ни шепотной речи персонала, которой так увлекались Некоторые энтузиасты медицины 50-х годов. Мой санаторий скорее походил бы на городок для подготовки спортсменов или войсковое подразделение специального назначения.
…Подъем, массированная физзарядка.
В принципе программа санаторного лечения, о котором идет речь, во многом сходна с рекомендациями, содержащимися в этой книге, но книга будет предлагать их самому больному, а в санатории пришлось бы полагаться на воспитателей-врачей.
«Бегство в болезнь» отнюдь не всегда выступает в той откровенной форме, которую мы наблюдали у молодого любителя автомашин.
…Человек почувствовал боли в области сердца. Врач-терапевт подтвердил сердечное заболевание, рекомендовал покой, микстуру, ограничение физической нагрузки. К тягостным ощущениям в груди со временем добавились сердцебиения, удушье, нарастающая слабость. Дальнейшие обследования заставили усомниться в первоначальном диагнозе, а спустя год врачи вообще стали отрицать болезнь сердечно-сосудистой системы. Но человек уже привык постоянно прислушиваться к своим ощущениям.
Вот он пришел ко мне: замедленные движения, тихая речь. Целый год он находился на инвалидности, ходил по врачам, чуть что — укладывался в постель. Ему трудно по- верить в полное выздоровление: ведь боли в сердце эпизодически возникают, а физическая нагрузка вызывает чувство слабости и обильный пот. Но дело не только в сомнениях относительно заключения врачей. У человека в сущности нет большой цели, захватывающих интересов. Забота о своем здоровье составляет главный предмет его каждодневных размышлений. Он с головой ушел в болезнь, в неторопливые, обстоятельные разговоры с завсегдатаями поликлиник и комиссий.
Человек породнился с болезнью, она наполняет его жизнь, требует внимания и забот. В нем гаснет яростный протест против своей, в сущности мнимой, неполноценности. Двадцатипятилетний пенсионер, словоохотливый собеседник поликлинических старушек, — вряд ли ему поможет моя книга. Ну, прочтет, покачает с сомнением головой и отправится на очередное переосвидетельствование ВТЭКа.
Если человек смирился со своей болезнью или прячется за нее от крутых поворотов жизни, — мне с ним не по пути. Мне нужен соратник и помощник, человек, ненавидящий болезнь, для которого она — заклятый враг, а не надежное убежище. Я апеллирую к его разуму, энергии и желанию вернуться в строй. Я хочу вскрыть неиспользованные резервы организма и заставить их служить делу скорейшего выздоровления. А такие резервы есть. Компенсаторные возможности центральной нервной системы, в особенности высших ее отделов, издавна поражали человеческое воображение. Слепая и глухая от рождения, Ольга Скороходова достигла высот мировой культуры. Пораженный смертельным недугом, писатель Николай Островский создал замечательные произведения. Летчик с ампутированными ногами вел воздушные бои на скоростном истребителе.
Экспериментами физиологов были раскрыты многообразные и мощные механизмы восстановления нарушенных функций нервной системы [1].
Тридцатилетние исследования Э. А. Асратяна
Моя книга обращена к защитным силам человеческого мозга.
Понять — значит сделать первый шаг к выздоровлению
Для понимания физиологических основ невротических заболеваний человека огромное значение имели опыты на животных. Ученики и сотрудники И. П. Павлова разработали многочисленные приемы, с помощью которых у собак вызывали длительные нарушения высшей нервной деятельности, напоминающие некоторые симптомы человеческих неврозов. В дальнейшем эти приемы были распространены на обезьян, кошек, крыс и других подопытных животных. Оказалось, что особенно разрушительно на нервную систему действуют такие условия, когда, с одной стороны, животное не в состоянии удовлетворить свою естественную потребность в пище, продолжении рода, защите от вредных воздействий и т. д., а с другой стороны, эта потребность всячески усиливается, «подстёгивается» экспериментатором.
Простое лишение пищи, изоляция самца от самок, даже многократное нанесение болевых раздражений сами по себе не приводят к невротическим расстройствам. Но вот мы на глазах у вожака обезьяньей стаи сажаем его самку в клетку к чужому самцу, демонстративно проносим мимо него миски с вкусной едой другим обитателям обезьяньего питомника, и здоровое сильное животное постепенно превращается в глубокого инвалида.
Другой пример. Двух обезьянок подвергали раздражению электрическим током. Одна из них просто получала определенное количество ударов. Другая могла выключать ток с помощью специального рычажка. Правда, для этого она должна была находиться в состоянии постоянной бди- тельности, хронического нервного напряжения. Первая обезьянка, получив свою порцию неприятных раздражений, осталась здоровой и невредимой. Вторая заболела тяжелым нервным расстройством, одним из последствий которого явились кровоизлияния в слизистую оболочку желудка. Этот пример наглядно показывает, что разрушительным воздействием оказался не сам электрический ток, а перенапряжение животного в связи с попытками избавить себя от боли.
Несколько десятилетий назад в лаборатории И. П. Павлова был разработан надежный прием невротизации подопытных собак. Животному показывали круг и подкрепляли сигнал пищей. Потом на экране демонстрировали эллипс, не сопровождая его подачей кормушки. Когда собака обучилась хорошо различать эти две геометрические фигуры, изображение эллипса начинали постепенно приближать к очертаниям круга. Животное не просто переставало «понимать», где круг, а где эллипс, оно заболевало тяжелым нервным расстройством: скулило, грызло станок, отказывалось от пищи. Все поведение собаки выражало мучительное страдание, непосильное для нервной системы.
Но поставим этот же самый опыт по-другому. С самого начала возьмем круг и эллипс, трудно различимые для собаки, и будем подкреплять пищей только круг. Хотя собака получает пищу лишь в части случаев предъявления круга-эллипса, она вполне удовлетворяется вероятностным подкреплением единого (для нее!) сигнала и остается совершенно здоровой. В чем дело? Чем отличается положение второй собаки от первой? Только одним: вторая собака «не знает», что о н а должна р а з л и ч а т ь круг от эллипса.