Болезнь претендента
Шрифт:
– Аристарх Васильевич, я вас прекрасно понимаю. Но и вы тоже должны понять меня. Какие гарантии я могу дать? Ведь я в вашем городе человек пришлый, у меня нет решающего голоса. Только совещательный.
– Вот на совещаниях все и скажете. К вам прислушиваются. Я ведь сам тьму-тьмущую совещаний проводил в своей жизни и точно знаю: когда говорит столичный гость, к его словам обязательно прислушиваются.
– Все-таки я не могу обещать ничего твердо.
– Вот-вот, – просипел Сокольский внезапно ослабевшим голосом, – нет у вас ко мне полного доверия. Считаете, раз номенклатурщик, аппаратчик, значит, человек – барахло, винтик в огромной машине. Окружение его и того позорней, с ними вообще не стоит церемониться. А напрасно –
– Аристарх Васильевич, я не понимаю, зачем вы мне это все говорите?
Я к тому клоню, что родственники мои, прежде всего, хорошие эрудированные люди, и только в таком качестве вы должны их рассматривать.
– Обязательно учту это ваше желание, – пообещал Турецкий.
Голос его прозвучал настолько убедительно, что губернатор сразу успокоился. Это было заметно по тому, как он, откинувшись в кресле, устало прикрыл глаза – сделал небольшую передышку перед очередным усилием. Было заметно, что слова даются ему с большим трудом.
– Значит, цель вашего следствия – разыскать отравителя Ширинбекова и Самощенко, – произнес он после минутной паузы. – Кажется, я знаю этого человека. Это не сотрудники милиции, не работники ресторана «Стратосфера». Однако прежде, чем назову это имя, хочу поведать вам историю об одном периоде своей жизни. Начался он примерно через год после моего первого вступления в губернаторскую должность. Сейчас я работаю второй срок, он скоро заканчивается. Стало быть, наше знакомство произошло лет семь назад. Был я тогда, что называется, мужчина в соку, и многие женщины поглядывали на меня с вожделением. К тому же моя Анастасия Антоновна делала из меня буквально плейбоя. Она тщательно следила, чтобы я – глава большого региона – был одет в самые модные и дорогие костюмы, был хорошо подстрижен и побрит, пользовался отличным парфюмом. Когда я в шутку спрашивал ее, не боится ли она соперниц, Настя только смеялась. «Ты находишься на виду – говорила, – тебе при всем желании не удастся уединиться с какой-нибудь красоткой. Если не папарацци, то собственные охранники помешают».
Честно говоря, я и сам не помышлял о каких-либо интрижках. С Настей мы уже почти тридцать лет, и все это время жили душа в душу, без серьезных конфликтов. Жена для меня по-прежнему самая красивая и желанная женщина. К тому же у меня не такой характер, чтобы разрываться на два фронта. Таить, юлить, обманывать, постоянно держать себя в напряжении из-за боязни проговориться – это все не для моих нервов. Спокойствие дороже.
Так искренне считал я до тех пор, пока случайно не познакомился на одном из очередных банкетов с молоденькой журналисткой Угловой…
Дальнейшую часть своего монолога Аристарх Васильевич посвятил описанию внешности журналистки. Делал он это достаточно многословно, однако это было следствием не тщательности, а постоянных повторов. Во всяком случае, Турецкому удалось понять, что у Алены Угловой было очаровательное лицо, а ноги слегка полноваты. Это не соответствовало классической красоте, однако делало фигуру очень сексуальной, и Алена сама это прекрасно сознавала. Поэтому она крайне редко носила брюки, предпочитала юбки, причем такие короткие, о которых все ее ровесницы, даже с изящными ногами, и думать забыли.
– Она вела в газете светскую хронику. Я и раньше обращал на нее внимание, так как эта очаровательная женщина выделялась на общем фоне. Именно в толпе я ее и видел. А однажды мы случайно разговорились. То есть тогда мне показалось, что случайно, потом я в этом очень сильно сомневался. Так либо иначе на одном из банкетов, не сначала, а во второй половине, когда все были изрядно навеселе и чувствовали себя раскованно, Алена оказалась за столом рядом со мной. Улыбчивая и говорливая, она ухаживала за мной, я имею в виду, подкладывала мне еду, наливала питье. Я с благодарностью сказал ей, что она ведет себя по-хозяйски. «Ну что вы! – улыбнулась она. – Здесь я всего лишь гостья. Если бы вы увидели, как я хозяйничаю дома…» Мне ничего не оставалось, как высказать желание убедиться в этом собственными глазами. «Я все-таки губернатор, и мне хочется знать, как живут мои подданные», – пошутил я. Она улыбнулась: «Ловлю вас на слове. Если вы не сдержите свое обещание, я как журналистка могу обвинить вас в излишнем популизме».
Алена написала мне свой домашний адрес и назначила время, когда я смог бы ее навестить. Я заехал к ней в воскресенье днем. Дома сказал, что должен присутствовать на открытии нового офисного комплекса. Тут ничего подозрительного не было, подобные мероприятия часто происходили, и я на них, как правило, присутствовал.
Алена на совесть подготовилась к моему визиту. Хорошо сервированный стол ломился от еды и напитков. Я сильно захмелел не столько от выпитого, сколько от близости молодой, очаровательной женщины, и уже не помню, как мы оказались в постели. И там начались такие чудеса, о которых я и мечтать не мог…
Видимо, от приятных воспоминаний у Сокольского началось учащенное сердцебиение. Он даже накапал себе тридцать капель валосердина.
– Все-таки мое поколение, во всяком случае, люди, что называется, моего менталитета были воспитаны в пуританском духе. Нам была присуща скромная жизнь, любое отклонение от нормы считалось неприличным. Например, мы с супругой не позволяли себе никаких эротических фантазий, да нам это и в голову не приходило. Алена принадлежала к другому поколению, не просто пережившему сексуальную революцию, а принимавшему в ней деятельное участие. Невозможно передать, что она вытворяла в постели. Я чувствовал себя на вершине блаженства. И думал с тех пор только об одном – когда же мы встретимся снова?
Конечно, я не настолько угорел от своего увлечения, чтобы потерять контроль над собой. Бросать семью я не собирался, да Алена этого и не требовала. Я объяснил ей, что у меня есть положение в обществе, семья, все это должно остаться незыблемым. Поэтому нам нужно принять все меры предосторожности для того, чтобы о нашей связи не стало известно. Она согласилась. Встречались мы примерно раз в неделю на моей дальней служебной даче.
– А водитель, охранник? – поинтересовался Турецкий. – Они знали об этом?
– Безусловно. Только этим людям я доверял, как самому себе. И не зря – о моей близости с Угловой так никому и не стало известно. А ведь мы встречались не раз и не два – наши отношения продолжались несколько лет, до тех пор, пока на меня не обрушились болезни. За это время я сделал Алену состоятельной женщиной. Механизм ее обогащения у меня был отлажен – через передачу ей части акций подконтрольных мне предприятий. Так что деньги к ней оттуда текли и текут ручьем.
Все это время Алена относилась ко мне безупречно, мягко, буквально как дочь относится к любимому отцу. Мне грех жаловаться. Однако в отношении других людей она бывала неадекватно агрессивной и жестокой. Я не сразу обратил на это внимание. Точнее говоря, вообще ничего не заметил. Однако до меня стали доходить со всех сторон такие слухи, причем от людей, которым вполне можно доверять. Через какое-то время я знал, что у Алены имеются психические отклонения.