Болезнь претендента
Шрифт:
– Если бы имелась стопроцентная уверенность в том, что этот план действительно хранится в сейфе, тогда можно и вскрыть его. Атак… – Перова развела руками. – В общем, нечего нам заниматься самодеятельностью. Я должна посоветоваться с Александром Борисовичем.
Когда ближе к вечеру Светлана встретилась с Турецким и передала содержание разговора с помощником прокурора, Александр Борисович точно так же неопределенно развел руками:
– Боюсь, этот план сейчас мало что даст, даже если мы обнаружим его в сейфе. Ведь почти известно, кто отравил Ширинбекова и Самощенко, завтра я буду допрашивать Углову. Сомневаюсь, чтобы это был конкретный
– А вдруг Плотников знает, кто его писал. Нужно на всякий случай позвонить.
– Правильно, Светочка, сейчас мы это дельце и обтяпаем.
Он разыскал в электронной записной книжке номер телефона, в свое время предусмотрительно взятый у Криницкого. Трубку снял мужчина с таким низким голосом, что, казалось, он может говорить с другим городом, не прибегая к помощи телефона. Его бас рокотал, разрывая барабанные перепонки.
– Владимир Матвеевич, моя фамилия Турецкий, зовут Александр Борисович, я следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России. В Красносибирске наша комплексная бригада заканчивает следствие по делу об отравлении небезызвестных Ширинбекова и Самощенко. Ваш телефон мне сообщил Ричард Викторович Криницкий, сделал это в высшей степени деликатно, надеюсь, вы на него не будете в обиде.
– Тоже надеюсь, – громыхнуло в ответ.
– Владимир Матвеевич, я хотел бы с вами встретиться, чтобы уточнить одну маленькую деталь. Не слишком существенную, но которая может сыграть определенную роль. И конечно, есть большое желание обойтись без лишней бюрократической части: повестки, пропуска.
– Вы где находитесь?
– В гостинице «Ермак-Хилтон».
– Так я к вам подскочу.
– Чтобы не затруднять, могу и я к вам.
– Жена в командировке. А я не люблю затруднять себя развешиванием одежды по шкафам. У меня все попросту висит на спинках стульев, валяется на диване. Гостей принять неудобно. Так что лучше я к вам.
Сначала донесся его голос. Выйдя из лифта, Плотников спросил у дежурной: «Шестьсот восьмой где?» И хотя дверь номера была закрыта, да вдобавок находится достаточно далеко от лифта, Александр Борисович услышал этот рокот и вышел навстречу гостю.
Плотников – человек богатырского сложения, во внешности царит «совковость»: шляпа, очки в роговой оправе, из нагрудного кармана пиджака выглядывают авторучка и расческа, которой он, сняв шляпу, сразу воспользовался, зачесал жидкие волосы.
Еще раз уточнив, что интересует следствие, Александр Борисович спросил:
– Каким образом этот план попал вам в руки?
– Сокольский показал. Вот, говорит, какую цидульку изобрели наши партийные деятели.
– И вы ее прочитали?
– Пробежал глазами.
– Что-нибудь запомнилось?
– Там большой конкретики не было. Общая лабуда: информационная блокада, выдвижение технических кандидатов. Ну, временное устранение Самощенко, был такой пункт.
– Для чего Аристарх Васильевич дал вам посмотреть этот план?
– Я же консультант губернатора, – простодушно ответил Плотников. – Однако в данном случае он показал мне эту цидульку как курьез. По-моему, Аристарх Васильевич скептически смотрел на такую затею. Уж очень она смахивала на пионерские приключения. Прямо Васек Трубачев и его товарищи. Там было предписано следить за всеми передвижениями Самощенко, готовить специальных людей для устранения субъекта.
– Имелось в виду убийство?
– Нет. Временное устранение, то есть отравление и, как следствие, влияние на внешний вид. В негативном смысле. И чем сильнее – тем лучше, вплоть до уродства. Последний пункт предписывал потом как можно чаще показывать его по телевидению. То есть нужно было сделать так, чтобы людям стало неприятно на него смотреть, – пояснил Владимир Матвеевич. – Кто же за такого Квазимодо голосовать станет? Это имелось в виду Турецкий, закурив, перевел дух. От услышанного голова шла кругом. Только наивный человек вроде Плотникова может сравнить подобное злодейство с пионерскими приключениями. На самом деле «неделимцы» ведут себя, словно чикагские гангстеры в тридцатые годы двадцатого века. Хотят устранить соперника любым способом. Для них не существует ни моральных устоев, ни юридических рамок. Они уверены в своей полной безнаказанности.
– Владимир Матвеевич, как выглядел этот план? Я имею в виду, он напечатан на принтере, на машинке, написан от руки?
– Точно помню, от руки. Шариковой ручкой, почерк разборчивый.
– Кто писал, конечно, не знаете?
– Конечно нет. Не интересовался.
– Что потом сделал Сокольский с этим планом?
– Понятия не имею.
– При вас он не скомкал его, не выбросил с презрительным выражением лица в мусорную корзину?
– Нет, с собой унес. Думаю, оставил, положил куда-нибудь на всякий случай.
Поблагодарив Плотникова за помощь, Александр Борисович дал понять, что больше его не задерживает. Тот поднялся с большой неохотой, взявшись за плащ, пробасил:
– Обидно, что мы затронули такую мрачную тему. Я тут захватил бутылочку коньяка. Так вы теперь не захотите выпить со мной. Подумаете, что он отравлен.
– Нет, почему же, – сказал Турецкий. – У меня в номере и рюмки есть.
Глава 14 ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
На следующий день Александру Борисовичу снова пришлось выпивать – на этот раз дома у Карпенко. Андрей Андреевич позвонил и извиняющимся тоном сказал:
– Старина, это уже становится неприличным. Ты столько времени в Красносибирске и до сих пор не зашел ко мне в гости.
– Не по своей вине.
– Правильно. Каждый вечер приходилось выезжать на задания. Но сегодня буду свободен, и мы ждем тебя. Жена уже сделала закупки, теперь приковала себя к плите, вовсю готовит.
Турецкий не любил гостиниц, и ему вдвойне приятно было оказаться в уютной домашней обстановке – с коврами, хрусталем в серванте и массой картин на стенах – сын Карпенко, живущий сейчас в Петербурге, был художником. До совершенства уют доводили букет аппетитных запахов и прекрасно сервированный стол. Были даже матерчатые салфетки в старинных серебряных кольцах, что следователю доводилось видеть разве лишь в исторических кинофильмах.
Странно было наблюдать в такой идиллической обстановке самого Карпенко. При освобождении заложников он держался напряженно и сосредоточенно, а сейчас выглядел лоснящимся добрячком в клетчатой рубашке расцветки яичницы с луком. Оказывается, у него и животик наметился, который обычно хорошо маскировался кителем.
Как ни старался московский гость вести при хозяйке светскую беседу, все равно мужчины где-то на середине застолья перешли к деловой части встречи. Андрей Андреевич поделился той информацией, которую узнал про Корсарина.