Болид над озером
Шрифт:
— Я расскажу тебе о том, как рыба предупредила Ману о потопе.
— Расскажи. Если это связано с Атлантидой. И если это не сказка.
— Конечно, связано. Потоп случился тогда же. Вслед за Атлантидой погибли многие цветущие города морских побережий. И само собой разумеется, это не сказка.
— Клянешься?
— Клянусь. Это не сказка.
— Милостиво разрешаю рассказывать…
— Когда-то давным-давно жил мудрец по имени Ману. Много позже его провозгласили богом, как многих мудрецов. Но при жизни нередко было ему несладко от людских козней, и он всерьез подумывал, что пришла пора построить корабль и отплыть к другим берегам. И стал он изучать корабельное дело.
— Учти, если это окажется сказкой, тебе не поздоровится, Будешь тащить мой чемодан в день моего отъезда до самого вокзала.
— …И
— Продолжай.
— Отдыхая после дневных трудов, Ману встретил рыбешку, выброшенную волной на берег. Он поместил ее в кувшин с водой и выхаживал семь месяцев и семь дней, кормил ее крохами со своего стола, не забывал приносить свежую ключевую воду и доливать в кувшин вместо старой. Отправляясь наведать свое стадо, поручал заботы о рыбе верному своему другу Сауаврате. Наконец пришло время расстаться с рыбой — ведь она выросла и кувшин был ей тесен. Принес ее Ману на берег реки Ганг, королевы всех рек, положил кувшин на бок, выплыла из него рыба и говорит человеческим голосом: «О, Ману, самый добрый из мудрецов! Знай, что наступают дни страшного конца, конца всего живого. Будет потоп и погибнут три мира, погибнут люди и звери, растения и птицы. Построй корабль, Ману, тот самый, о котором ты мечтал. Взойди на корабль и возьми с собой все то, что хочешь спасти. Увидишь ты в море на седьмой день плавания мою старшую сестру, великан-рыбу, и она подскажет тебе, куда плыть дальше. На седьмой месяц плавания увидишь ты в море, далеко от берегов, мою мать родную, самую большую и мудрую из рыб. Она поможет тебе!» И с этими словами всплеснула рыба хвостом и была такова. А Ману задумался…
Задумалась и Рута, словно решая, сказка это или нет. Но вот она едва заметно кивнула, и я продолжал:
— Утром рано, с восходом, вышел Ману к лагуне, заложил корабль и каждый день приносил по могучему кедру; звенел бронзовый топор в руках мудреца, ибо знай, Рута, что топоры тогда делались из бронзы, лишь руки у мастеров были золотыми, что же касается железа, то провидцы из легенд еще в незапамятное время наложили запрет на него, чтобы оно не смогло привести к гибели лесов, пастбищ и зверя лесного и морского… Вскоре корабль был готов. Киль его соорудил Ману из самого могучего дерева, мачту его он поставил так, что она казалась издали тростинкой, но не ломалась и при самом сильном ветре, лишь гнулась и поскрипывала, предупреждая Ману о том, что пора убирать паруса! Форштевень… да что форштевень, Рута, все сделал Ману своими руками, все до единого шпангоута! Не уверен, конечно, что правильно передаю особенности конструкции доисторического корабля, но будь спокойна: Ману как надо подготовился к страшной буре и потопу. И отплыл он, взяв на борт друзей своих, семена злаков, детенышей зверей. Плыл-плыл, увидел на седьмой день голову огромной рыбы, и что-то она говорила ему, но таким низким голосом и так медленно, что стоял он на якоре еще семь дней и семь ночей, пока не выслушал ее. Указала ему рыба дорогу. И снова пустился корабль в путь со свежим попутным ветром. Семь месяцев незаметно прошло. У Ману отросла такая борода, что, когда он сбрил ее бронзовым своим топором, хватило ее, чтобы подновить такелаж и хорошенько привязать бочки со снедью и питьем на случай будущих невзгод. Вдруг из моря показался живой холм, увенчанный рогом. То была мать-рыба. И понял тотчас мудрый Ману, что надо делать. Привязал он канат к рогу рыбы, и повела рыба судно к самой высокой горе — северной вершине Гималаев. Семь дней ярилась стихия. Начался потоп, исчезла суша под волнами, дожди были такие, Рута, что все реки Земли слились, впадая друг в друга и вытекая одна из другой. Всемирный потоп. Лишь гора Ману стояла, высилась среди вод. Для Ману началась новая жизнь в новой земле — когда-то он об этом мечтал.
— Сказка! — негромко воскликнула Рута после минутного молчания. — Все это сказка, но очень похоже на правду…
— Ты
— Что же это за рыбы, позволь тебя спросить.
— Это глубоководные рыбы. Есть у них на носу и выросты, похожие на рога, и даже белые фонари, которые им освещают путь в глубине, где вечный мрак.
— Об этом я слышала. Но почему вдруг глубоководная рыба всплыла и оказалась на поверхности?
— Потому что многие животные чувствуют приближение землетрясений. Особенно рыбы. И тогда, например, обитатели глубин всплывают и даже приближаются к самому берегу. Это я твердо знаю, даже встречался на конференции с японским ученым, который публикует по этой теме восьмую или девятую статью.
— Значит, правда?
— Да. Это миф, конечно. Есть в нем и преувеличения. Но они должны в нем быть! Люди после катастрофы утратили многие знания, они не только разучились строить корабли и рисовать на стенах пещер, они сами были на краю гибели. До них дошли отголоски этой допотопной истории, и они облекли их в форму мифа. Это и хорошо, в такой образной форме миф дошел до наших дней, ведь сказки почти бессмертны. В отличие от научных теорий, например которые стареют не по дням, а по часам. Может быть, я преувеличиваю, но факт остается фактом: древние люди знали о способности животных чувствовать приближение катаклизмов и землетрясений. И могли это знание использовать. Иначе не было бы и нас, их потомков, планета попросту вымерла бы.
— Попросту вымерла бы!.. Ты жесток.
— Не я жесток, а мир так устроен, что опасность для него не исключена и по сей день. Вот о чем думать надо, вспоминая старые-престарые сказки!
— Скажи-ка, — сказала вдруг Рута. — А если на Землю упал астероид или метеорит, то, выходит, рыба смогла угадать время его падения?
— Сложный вопрос, — замялся я. — Были грандиозное землетрясение и моретрясение. Я говорил вчера о метеорите. Наверное, именно он виновник всему. Но как рыба могла почувствовать — другого слова не подыщу! — почувствовать его падение, ума не приложу. А обязан был бы ответить тебе, ведь я атлантолог!
— Атлантолог! — улыбнулась Рута, и эту улыбку я запомнил на всю жизнь, была она мягкой, с каким-то оттенком всепонимания, словно вдруг Рута поняла все, все — сама поняла.
Что я мог ответить ей? Что рыба почувствовала приближение к нашей планете астероида, который упал где-то в Атлантике?
Легенду о Ману с моими комментариями я когда-то изложил в письме к Хацзу Хироаки, японскому журналисту, с которым познакомился в Москве. Это он рассказал мне о глубоководных рыбах, подплывающих к самому берегу в преддверии землетрясений.
Получив мое письмо, он удивился тому бесспорному с моей точки зрения факту, что все это имеет отношение к Атлантиде.
Позже он написал мне, что почти так же ведут себя каракатицы, всплывая на поверхность моря за три-четыре дня до стихийного бедствия. Они словно заглядывают в будущее. Любопытная деталь: эти обитательницы глубин становятся при этом вялыми, сонными, очень неохотно выпускают «чернила» — темную жидкость, которая маскирует их. Словом, они впадают в транс, и тайна этого транса почти сопоставима с тайной мифической земли Платона.
Вечером — прогулка. Пошли к озеру, Свернули на узкую тропу, которая скорее угадывалась, чем была видна. Стояли у ручья, слушая прерывистый клекот болотной курочки. В небе зажигался вечерний багряный свет. Белое полотно высокого облака, следы тумана на темном боку дальней горы, щемящая неповторимая минута ясности, объединяющая нас и все вокруг с нами..
Полеты над руинами
Что же это за город? Опять он мне приснился! Я снова брел по его полуразрушенным улицам, разыскивал следы, оставленные не известными мне людьми. И нашел их. Они привели меня к реке, но в другое место, не туда, где обрыв и пропасть. Находилось это место, вероятно, выше по течению, за излучиной.