Больные ублюдки

Коул Тилли

— Конечно, юная леди. Теперь Вы большая девочка.

Я завизжала и побежала к шкафу. Я схватила гольфы в черно-белую полоску, которые в прошлом году купил мне папа. Они всё еще пахли так, словно только что из магазина. Когда они прибыли по почте, он посмотрел на них и сказал, что мне еще рано такие носить. Но пообещал, что я смогу надеть их на свой День рожденья. Когда мне исполнится десять. Потому что для меня это будет особенный день.

Я стану большой девочкой.

— Куда мы опять

идём? — спросила я миссис Дженкинс, начиная одеваться в платье и новые гольфы. Нарядившись, я окинула взглядом свое новое синее платье. Оно оказалось более облегающим, чем все те, что были у меня раньше. И короче, и юбка раздувалась у бедер пышным облаком. К платью прилагался даже черный поясок, который застёгивался у меня на талии. Я надела его и посмотрела на себя в зеркало. У меня округлились глаза. Я выглядела такой взрослой!

— Это сюрприз, — миссис Дженкинс принесла мне чашку чая. — Вот, выпейте это.

Я взяла у нее из рук горячий чай и, сев за туалетный столик, поднесла к носу чашку. Закрыв глаза, я почувствовала знакомый запах «Эрл Грея» — моего самого любимого чая. Я бы вообще ничего больше не пила.

Я сделала глоток, потом еще один и поставила чашку на стол. Миссис Дженкинс вышла за дверь. Когда она вернулась, у нее в руках была какая-то коробка.

— Пейте свой чай, Эллис, — напомнила она и встала передо мной.

Я отхлебнула еще немного чая.

— Что в этой коробке?

Миссис Дженкинс поставила её мне на колени. Крышка коробки была перевязана синей лентой.

— Это от Вашего папы.

Не в силах сдержаться от волнения, я открыла её и, развернув голубую папиросную бумагу, обнаружила там черные кожаные туфли. Нет, не туфли, а ботильоны. Я достала один из коробки. Сбоку на нем красовались четыре золотые застежки. Но самое главное — у него был небольшой каблук. Папа никогда не разрешал мне носить туфли на каблуках; он говорил, что это не для маленьких девочек.

Но у этих были каблуки... потому что он сказал мне, что в десять лет я уже стану большой.

— Они восхитительны, — прошептала я и, взяв в руки оба ботинка, потрясённо уставилась на них. Пара.

Миссис Дженкинс забрала у меня ботильоны и встала на колени.

— Давайте их наденем.

Я подняла ногу. Не успела я сунуть в них пальцы, как миссис Дженкинс остановилась.

— Чай, — произнесла она. — Прежде чем мы пойдем вниз, я хочу увидеть пустую чашку.

— Да, мэм, — одним глотком я допила всё, что осталось.

Миссис Дженкинс улыбнулась мне, когда я показала ей пустую чашку.

— Хорошая девочка, — проговорила она и, тихо напевая, надела мне на ноги ботильоны.

Закончив, она поднялась и протянула мне руку.

— Давайте, мисс, посмотрим, сможете ли Вы в них стоять.

Я не сомневалась, что смогу, потому что давно играла с мамиными старыми туфлями на высоком каблуке. Но встав со стула, я пошатнулась и ухватилась за миссис Дженкинс. Комната немного накренилась вправо. Я приложила руку ко лбу.

— Миссис... Миссис Дженкинс... Мне... Мне что-то нехорошо, — я потерла глаза. Всё казалось каким-то размытым.

— Эллис, с Вами всё в порядке, — ответила она и схватила меня за руку. Она посмотрела на висящие у меня на стене часы. — Уже полночь, мисс Эрншоу. Вам официально исполнилось десять лет.

Она улыбнулась, но сейчас её улыбка показалась мне перекошенной.

— С Днем рожденья!

— Миссис…, — снова попыталась проговорить я, но она потянула меня к двери. Я держалась за нее изо всех сил. Дыхание странно свистело у меня в ушах. Оно становилось то слишком быстрым, то слишком медленным, и вокруг раздавался звон.

Миссис Дженкинс привела меня к лифту и нажала на кнопку. Она снова мне улыбнулась. Я хотела сказать ей, что мне по-прежнему нехорошо, но с моим горлом случилось что-то непонятное — его очень сильно сдавило. Я схватилась за горло и почувствовала, как у меня из глаз потекли слезы. Я прикрыла веки.

Мне нужен был Кролик.

С ним мне всегда становилось лучше. Но его все время у меня забирали. Теперь я практически его не видела. Только когда он в тайне ото всех по ночам пробирался ко мне в комнату. Но когда он приходил, он всегда вел себя очень странно. Он всегда прижимался к стене и, раскачиваясь взад-вперед, смотрел на свои часы.

«Тик-так, тик -так, тик-так, тик-так…»

Но он меня обнимал. Он всегда стискивал меня в объятиях. Он никогда раньше такого не делал, но теперь он так сильно прижимал меня к себе, что иногда мне становилось тяжело дышать. А на прошлой неделе… на прошлой неделе он даже прижался губами к моей голове. У меня чуть не взорвалось сердце. Кролик меня поцеловал. Когда ему было грустно, я поцеловала его в губы. Но я не могла и мечтать, что он когда-нибудь меня поцелует.

Сейчас мне хотелось, чтобы он снова меня обнял. Чтобы снова меня поцеловал. С Хитэном я всегда чувствовала себя в безопасности.

Я невольно вздрогнула, когда двери лифта открылись, и яркий свет потолочных светильников ослепил мне глаза. Последовав за миссис Дженкинс, я споткнулась о ковер. Я взглянула на свои руки, и мне удалось сделать небольшой вдох. Я все еще держала в руке куклу, сжимая в кулаке ее длинные светлые волосы.

«Она защитит тебя от плохих людей…», — пронесся у меня в голове мамин голос.

В коридоре послышался звук шагов. Подняв голову, я увидела вдалеке Кролика. Дядя Клайв положил ладонь Хитэну на плечо и вел его в комнату. Я попыталась окликнуть Хитэна, но не успела вымолвить и слова, как дядя Клайв завел его в комнату и закрыл за собой дверь. Я все пыталась открыть рот, спросить миссис Дженкинс, куда ушли Хитэн и дядя Клайв, но не могла пошевелить губами. Они онемели.