Больные ублюдки

Коул Тилли

На Куколкином лице был написан полнейший шок. Она не произнесла ни слова. Вместо этого она согласно кивнула. Выпрямившись, я притянул ее к груди. Я взял Куколку за руку, а другой осторожно обхватил ее за талию. Куколка положила мне на плечо свою ладонь. Я заглянул ей в глаза. Они были прикованы ко мне. Ее щеки заливал румянец.

Когда началась песня, и какой-то мужчина запел о том, что не в состоянии с кем-то там жить, но и без нее он жить тоже не может, я стал покачиваться вместе с Куколкой в такт музыке. Она не сводила

с меня глаз, я крепко прижимал ее к себе, позволив словам песни рассказать ей о том, что я чувствую. Я не был согласен с тем, что не могу жить с Куколкой. Ещё как могу. Мы с ней никогда не расстанемся.

Уверен, что даже после смерти.

— Кролик, — тихо произнесла Куколка, сверкая своими голубыми глазами на фоне звезд. — Ты ведь не танцуешь.

Я ухмыльнулся и притянул ее еще ближе. Я почувствовал исходящее от ее кожи тепло. Вдохнул запах роз, который ощущал всегда, когда она была рядом.

— Похоже, что сегодня танцую.

Куколка одарила меня улыбкой, а потом и звонким смехом, который тут же унёсся в воздух. Мы танцевали, пока не кончилась песня. Когда заиграла следующая, такая же медленная, Куколка оглянулась вокруг и спросила:

— Кролик? Это… это что, выпускной?

Прижав к груди наши сцепленные руки, я кивнул.

— Твой выпускной, милая Куколка. Вполне заслуженный выпускной, только для тебя.

— И для тебя, — на одном дыхании сказала она.

Казалось, она была совершенно сражена всем этим. Куколка запрокинула голову и посмотрела на звезды.

— Кролик… покрывало из звезд, — она взглянула направо. — И Луна такая круглая и яркая.

— Они выглянули специально для тебя, — произнёс я, и ее улыбка стала такой ослепительной, что не уступала полуденному солнцу.

Мы танцевали. Мы станцевали еще три песни. Куколкино лицо раскраснелось от танцев. Когда я остановился, то снова низко поклонился и поцеловал ей руку.

— Благодарю за танец, Куколка.

Она рассмеялась.

Выпрямившись, я увидел, как в ее глазах снова появился огонь, огонь, который померк после того, как она уничтожила Бармаглота. Я увидел, как ее движениям вернулась легкость, увидел, как она вновь засветилась отнятой им чистотой, так, словно ее исцелила лунная пыль.

— Снова закрой глаза, — проговорил я.

— Кролик! — с укоризной сказала она. — Больше никаких подарков. Я и так уже чувствую себя крайне избалованной!

— Еще один.

Сверля ее суровым взглядом, я ждал, когда она закроет глаза. Куколка засмеялась, но потом все же сделала, как я просил.

Я подошел к багажнику и достал из него последний подарок. Я вернулся к Куколке и встал перед ней.

— Открывай, — сказал я.

Куколка распахнула глаза. Я спрятал подарок за спину. Когда я решил, что достаточно испытал ее терпение, то достал подарок из-за спины.

Куколкины глаза округлились от удивления. Ее ладони взметнулись к губам,

и из груди у нее вырвался восторженный вздох.

— Кролик…

Она медленно протянула руку и провела кончиками пальцев по сверкающим камням.

— Э…эт… корона, — не веря своим глазам и чуть не плача, произнесла она.

Я поднял корону вверх. Под восхищенным взглядом Куколки, я водрузил её ей на голову.

— Для моей королевы.

Хорошенько ее закрепив, я отошел назад и залюбовался своей работой. Я не мог отвести от нее взгляд. Моя Куколка. Моя маленькая Куколка, которая однажды сломалась, но исцелилась благодаря красивому платью и короне. И теперь стояла перед своим королем, как царственная особа, каковой она и являлась.

Моя королева тьмы.

— Ну? — взволнованно спросила она, опустив руки.

Я шагнул к ней. Потом еще. Я жадно разглядывал ее корону, ярко-голубые глаза, розовые губы.

— Само совершенство, — низким и хриплым голосом произнёс я.

Куколка опустила глаза, а затем снова их подняла и прошептала:

— Глупый Кролик.

У меня дернулся уголок рта. Она вернулась. Моя маленькая Куколка ко мне вернулась. Она не погибла. Она рядом со мной. Заняла свое законное место моей королевы.

Вспомнив слова Чепела, я двинулся к ней. Очень медленно я приблизился губами к ее губам. Куколка затаила дыхание, когда я, едва касаясь, скользнул по её губам. Ласково их дразня, я почувствовал, как она вздрогнула. Затем я дёрнулся вперед, и наши рты слились в поцелуе. От моего прикосновения Куколка тихо застонала. От того, что я лишь попробовал ее на вкус, у меня по спине пробежало незнакомое тепло. Всего лишь поцелуй и ничего больше.

Отстранившись, я прижался лбом к ее лбу и просто дышал. Куколка подняла руку и положила ее мне на грудь. Ночь была тихой, совсем как мы.

Шло время; не было слышно даже вездесущего тиканья моих карманных часов.

— Я должен показать тебе ещё кое-что, — сказал я и взял ее за руку.

Я провел Куколку вглубь поля. Сельскохозяйственные угодья у черта на рогах. Только мы, небо и наши грехи. По прерывистому Куколкиному вздоху я понял, что она увидела лежащее на земле покрывало. Но сначала я к ней не повернулся. Тоже взглянув на покрывало, я задумался о том, что она говорила про тот фильм.

Я не был уверен, что смогу это сделать.

Но потом мне на плечо скользнула Куколкина ладонь, и я почувствовал, как она прижалась лбом к моей спине. Я опустил голову и глубоко вздохнул. Я отогнал прочь темные мысли, которые грозились вот-вот вырваться наружу. Выбросил из головы их жестокие прикосновения и звуки.

И, закрыв глаза, я медленно повернулся. Куколка успокаивающе погладила меня по щеке своими маленькими пальчиками.

— Кролик.

Услышав, как Куколка прошептала мое имя, я открыл глаза. Она сделала глубокий вдох.