Больные ублюдки
Шрифт:
— Кролик? — прошептала она и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня в щеку. — Ты выглядишь опечаленным.
Я подумал об этом. Печаль. Покачав головой, я отмахнулся от правдивости ее утверждения и сказал:
— Милая Куколка, я не знаю, что там произойдет.
Она похлопала длинными накладными ресницами, посмотрела вниз, потом снова на меня. Она нервно сглотнула, будто поняла, о чём я говорил.
— Это может быть опасно, — решилась предположить она.
Я кивнул, снова коснувшись ее лица. Я провел пальцами по ее щеке, шее и рукам.
— Он знает, что мы придем, — произнёс я и заметил, что Куколка ловит каждое моё слово. — Он видел нас в новостях. Он понял, что это мы убили его друзей.
Куколка сделала глубокий вдох, и я помедлил.
— Он нас ждёт.
— Это будет опасно.
На этот раз в тоне ее голоса чувствовалась большая уверенность. По тому, как она опустила глаза, и чуть сильнее сжала мою руку, я догадался, что она всё прекрасно поняла.
Мы можем не выбраться отсюда живыми.
Но мы обязаны его уничтожить. Это та расплата, что должна его постичь за все те годы боли, через которые он заставил нас пройти. За все те годы, на которые нас разлучил.
— Он должен умереть, — сказала Куколка так, словно прочла мои мысли.
Я кивнул и увидел, как заблестели от слёз ее глаза. Она отвела взгляд, вытерла глаза и произнесла:
— Необходимо освободить Эллис... даже если Куколке с Кроликом суждено погибнуть.
— Да, — прохрипел я, безуспешно пытаясь представить себе мир без нее.
— Кролик? — спросила она.
Я приподнял подбородок.
— А куда попадают люди из Страны Чудес после смерти?
Я ухмыльнулся, увидев у нее на лице проблеск надежды.
— В самую лучшую ее часть, — сказал я. — Там яркое небо. Зеленые луга… и много-много чаепитий.
Куколка просияла.
— С чаем «Эрл Грей», маслеными пышками и клубничными пирожными?
— Конечно, — подтвердил я.
Наклонившись, я поцеловал ее, а затем прошептал прямо ей в губы:
— Годится только «Эрл Грей».
Я начал было отстраняться, испытывая острую необходимость идти и столкнуться лицом к лицу с этим уродом, не думать больше о потере Куколки, но она дернула меня за руку. Она шмыгнула носом, сдерживая слезы.
— Я люблю тебя, Кролик, — на ее губах мелькнула тень улыбки. — Может быть даже больше, чем «Эрл Грей».
Моё сердце разбилось в труху.
— Я тоже тебя люблю.
Мой голос звучал грубо и резонировал у меня внутри. Подойдя ближе, я поцеловал тыльную сторону ее ладони.
— Но только это ни с чем не сравнить, потому что я никогда и никого больше не любил. Это всегда была ты. Только ты.
— Кролик…, — прошептала Куколка, обхватив меня за пояс.
Она на несколько мгновений прижалась ко мне, а потом отступила. Привязав за волосы к поясу голову своей куклы, она взяла в руку пистолет. Другой рукой она скользнула мне в ладонь и сказала:
— Мы опоздаем.
И мы пошли, я держал наготове трость. Когда мы приблизились к мрачному дому, Куколка подняла пистолет. Мы прочесали территорию вокруг здания,
Мы подобрались к входной двери. Она была не заперта. Мы вошли в просторный холл. Он оказался таким же пустым, как и вся территория поместья. Крепко держась за руки, мы принялись обыскивать комнаты. Все они были пусты.
Осталась одинокая дверь в конце коридора. Мы подошли и встали перед ней. Куколка посмотрела на меня и улыбнулась.
Через секунду я открыл дверь. Я поднял трость, Куколка взвела пистолет… перед нами предстал большой стол, совсем как тот, что стоял в кабинете в поместье Эрншоу.
И за этим столом сидел Эрншоу.
Он был одет в костюм. Его некогда темные волосы стали белыми. А когда-то плотная фигура — сухой... и рядом с ним находились две какие-то ёмкости. От одной из них к его носу тянулись прозрачные пластиковые трубки.
Наши глаза встретились в противостоянии.
На столе лежал пистолет, больше ничего. Напротив него стояли два стула. Я быстро оглядел комнату.
— Хитэн Джеймс. Я тебя ждал.
Я почувствовал, как Куколка замерла. Услышал, как ее дыхание стало частым и прерывистым. Король червей посмотрел на нее. Лицо Эрншоу смягчилось, и его болезненные черты приобрели выражение чистого обожания.
— Эллис…, — вздохнул он. Казалось, на глаза у него навернулись слёзы. — Ты прекрасно выглядишь.
Куколкина рука задрожала в моей ладони.
— Присаживайтесь, — слабым движением руки он указал на стоящие напротив него стулья.
Я прищурился, ожидая, что сейчас кто-нибудь выскочит и набросится на нас. Я думал, что он возьмет пистолет и выстрелит. Но он неуверенно опустил руки на колени. Идущие от него трубки стукнулись о деревянную столешницу.
Я нерешительно сделал шаг в кабинет, затем еще один, все время загораживая собой Куколку, на случай, если это ловушка. Ничего другого я и не ожидал. Он был умен. Расчётлив.
Я тоже.
— Пожалуйста, — произнёс он.
Его некогда глубокий, властный голос казался слабым и натянутым.
Я сел. Не дав Куколке занять свой стул, напротив человека, который должен был любить ее больше самой жизни, я посадил ее себе на колени. Сбоку я сжимал свою трость, готовый в любой момент выстрелить. Я посмотрел на Куколкин пистолет. Она держала его наготове.
Затем я стал разглядывать Эрншоу. Сбоку от него на металлических штативах висели растворы с лекарствами. Его кожа была бледной, и при дыхании он хрипел.
— Рак легких, — сказал он мне, несомненно, заметив мой интерес.
Я внимательно смотрел на этого козла, и мне было абсолютно насрать.
— Оказывается, все те сигары, что я курил, негативно на мне сказались, — он усмехнулся, потом закашлялся.
Я фыркнул.
Куколка молчала.
По-прежнему.
Эрншоу поерзал на сиденье, зашипев при этом от боли. От напряжения у него покраснело лицо. Заняв, наконец, желаемое положение, он поймал мой взгляд.