Большая глубина
Шрифт:
К сожалению, здесь не мелководье. Глубина – тысяча сто футов, давление – больше тридцати атмосфер.
Глава 24
– Это очень рискованно, Франклин, я не могу разрешить.
Не часто выдается случай поспорить с сенатором, а сейчас Франклин был готов не только спорить, но и в крайнем случае поступить по-своему.
– Я знаю, что это опасно, сэр, – сказал он. – Но у нас нет выбора.
Есть полный смысл рискнуть одним человеком, чтобы спасти двадцать три.
– Но ведь это самоубийство – погружаться с аквалангом на глубину больше трехсот – четырехсот футов.
– Конечно, если дышать сжатым воздухом. Азот нокаутирует человека, а кислород добивает его. Нужна правильная смесь. С тем аппаратом, которым я пользуюсь, люди погружались на полторы тысячи футов.
– Я вынужден вам возразить, мистер Франклин, – негромко сказал капитан Якобсен. – Насколько мне известно, только один человек опускался на полторы тысячи футов, и то под строжайшим контролем. И он не выполнял никакой работы.
– Я не собираюсь работать, только установлю два заряда.
– А давление?
– Давление, пока оно уравновешено, роли не играет, сенатор. Пусть мою грудную клетку сжимает сто тонн, я ничего не почувствую, ведь столько же будет давить изнутри.
– Извините… все-таки, может, лучше послать кого-нибудь помоложе?
– Я не хочу никому перепоручать это дело. И когда ныряешь, возраст не влияет. Я здоров – это главное.
Франклин повернулся к водителю и выключил микрофон.
– Пошли вверх, – сказал он, – а то они весь день проспорят. Лучше скорей начать, пока не отговорили.
Во время всплытия он лихорадочно размышлял. Может быть, это в самом деле безрассудство, и он, глава семьи, не вправе так рисковать? Или ему до сих пор, столько лет спустя, важно доказать, что он не трус, готов бросить вызов опасности, от которой однажды чудом спасся?
Да нет, все объясняется проще. Это своего рода попытка уйти от ответственности. Чем бы ни кончилось дело, он прослывет героем, а тогда Секретариат не возьмет его голыми руками. Интересная задачка: может ли физическая отвага уравновесить недостаток морального мужества?
К тому времени, когда лодка достигла поверхности, Франклин не столько решил эти вопросы, сколько отмахнулся от них. Пусть все эти обвинения против самого себя справедливы; это не играет роли. В душе он знал, что поступает правильно, иначе нельзя. Другого способа спасти этих людей, очутившихся в западне на глубине четверти мили, нет; перед этим все остальные соображения отступали в тень.
Сочащаяся из скважины нефть так пригладила море, что командир транспортного самолета смог совершить посадку, хотя его машина не была предназначена для земноводных операций. Поблизости дозорная лодка возилась с очередной гроздью цистерн, готовясь тащить их вниз.
Подводникам помогали летчики, которые сидели в маленьких, автоматически надувающихся лодках.
Коммандер Хенсон, главный водолаз Морского управления, ждал Франклина в самолете. Здесь снова возник спор, но он длился недолго, коммандер сдался – с достоинством и, как показалось Франклину, с облегчением. Если бы понадобился второй человек, Хенсон с его огромным опытом был бы лучшей кандидатурой. Франклин даже на минуту засомневался: может быть, он зря настаивает на собственной кандидатуре, это только уменьшает надежды на успех? Нет, он уже побывал внизу, знает обстановку, а Хенсону пришлось бы сперва сходить на разведку с дозорной лодкой – это лишняя трата драгоценного времени.
Франклин проглотил особые таблетки, получил инъекции и влез в резиновый гидрокостюм, призванный защитить его от почти нулевой температуры на морском дне. Он не любил гидрокостюмов, они сковывали движения и нарушали плавучесть, но выбирать не приходилось. Ему надели на спину три баллона – один, со сжатым водородом, зловещего красного цвета, – затем спустили в воду.
Коммандер Хенсон минут пять плавал вокруг него, проверяя и подгоняя ремни, грузы, гидроакустический передатчик. Здесь можно было дышать обычным воздухом, на кисловодородную смесь он перейдет на глубине триста футов. Аппарат переключится автоматически, и регулятор подачи кислорода сам будет следить за тем, чтобы состав смеси был везде правильным – насколько это возможно в среде, к которой человек вовсе не приспособлен.
Но вот все готово. Заряды надежно укрепили на поясе Франклина, и он взялся за поручни маленькой боевой рубки.
– Пошли вниз, – сказал он водителю дозорной лодки. – Скорость погружения пятьдесят футов в минуту, ход под водой не больше двух узлов.
– Есть пятьдесят футов в минуту. Если ход увеличится, приторможу реверсом.
Почти тотчас дневной свет сменился гнетущим зеленым сумраком. Из-за мути, принесенной восходящими токами, поверхностный слой воды почти не пропускал света. Франклин даже рубку видел плохо; уже в двух футах очертания поручней расплывались и пропадали во мгле. Это плохо. Ладно, на худой конец, он может работать на ощупь. Впрочем, внизу ведь вода намного прозрачнее.
Погрузившись всего на тридцать футов, он был вынужден прервать спуск почти на минуту, чтобы дать привыкнуть ушам. Франклин продувал носовые ходы и усиленно глотал, пока долгожданный щелчок не возвестил, что все в порядке. Вот будет позор, если заложит евстахиеву трубу и придется вернуться! Конечно, никто его не упрекнет – самый лучший подводный пловец может быть выведен из строя даже незначительной простудой; но он сам никогда бы не простил себе такого провала.
Свет быстро угасал; солнечные лучи не могли пробить мутную воду. На глубине ста футов Франклин словно очутился в лунной мгле, в мире, лишенном красок и тепла. Уши его больше не беспокоили, дышалось легко, но в душу вкралась неуловимая тоска. Он сказал себе, что все дело в темноте; мысль о том, что впереди еще тысяча футов, ни при чем.
Чтобы отвлечься, Франклин вызвал водителя и попросил доложить обстановку. Он услышал, что к вышке уже приторочено пятьдесят бочек с общей подъемной силой больше ста тонн. Шесть пассажиров потеряли сознание, но беспокойства не внушают; остальные семнадцать, хотя чувствуют себя скверно, приспособились к возросшему давлению. Течь не усилилась, однако в отсеке центрального поста три дюйма воды, скоро могут быть короткие замыкания.
– Триста футов, – послышался голос коммандера Хенсона. – Взгляни на манометр, уже должен идти водород.